Не успеешь оглянуться, а ремень уж соски подпирает
Пишет Гость:
ну ок, новый год по-итальянски начался
тут внезапно Занзас/Орегано
но какой-то фикбуковатый, уж простите)
читать дальше- Это последний? - мрачно спрашивает Занзас, приподняв голову.
- Нет, есть еще два, - холодно отвечает Орегано, раскрыв свою папку и вытащив оттуда еще две стопки бумаг. - Ограничение на закупку оружия и боеприпасов, согласованное с внешним советником, - договор летит на стол, прямо под руку с зажатой в ней перьевой ручкой, - и запрет на выезд из страны всему офицерскому составу Варии в течение следующих пяти месяцев, - еще одна кипа бумаги падает на стол с глухим звуком.
"Словно гвоздь в гроб", - думает Занзас, крутя в пальцах ручку, глядя исподлобья в лицо невозмутимой Орегано.
- Знаете, - говорит она задумчиво, разглядываю лепнину на потолке, - если бы дон Тимотео не пришел в себя так скоро, в ЦДФ бы скорее всего приняли решение о вашей казни. Массовой. Мы бы газ пустили в этот особняк, или подожгли бы, - Орегано поправляет очки и томно вздыхает, как будто ее действительно лишили самого желанного.
Она, ее босс, и еще целая толпа неврастеников в костюмах ненавидят таких, как Занзас. Если быть точнее - они ненавидят Занзаса и всю Варию до последнего повара. И теперь отрываются по полной, за свое бездействие во время Колыбели, за восемь лет, в течение которых на Варии наживались другие. После Конфликта Колец дрессированные шавки черно-белого окраса первыми затявкали под его дверью, зарыскали под окнами, в поисках сочного куска мяса.
"Подавитесь, твари", - думает Занзас, ставя свое размашистое "ХХ" на обоих документах, скрепив печатью, даже не дернув глазом. Орегано досадливо поджимает губы, но быстро справляется с разочарованием, и складывает разбросанные по столу стопки договоров обратно в папку.
- Об одном всегда хотела спросить, синьор Занзас, - начинает Орегано, сладко тихим голосом, застегивая замки и кнопки на своей холеной папке. - Скажите, каково это - по жизни чувствовать себя не просто номером вторым, а круглым неудачником?
Занзас молчит, откинувшись в кресле, и призывает на помощь все свое спокойствие. Они ведь и бабу-то сюда послали только в надежде, что Занзас не расквасит ей морду. Был бы здесь тот, здоровый, - Турмеик, кажется, - разговор давно пошел бы в другом русле. А она возомнила из себя серого кардинала. Дура.
Ду-ра.
- Проваливай отсюда, тварь, - бросает Занзас коротко, и прикрывает глаза, сложив руки на груди.
- Ах, да, как раз полдень - время послеобеденного сна для таких послушных деток, - ее язвительности нет предела, и наглости - тоже.
Занзас с трудом переводит дыхание - делает крошечные глотки воздуха, проталкивая их силой глубоко в легкие, как будто боясь заразиться бешенством от этой паршивой суки.
- Надеюсь, в твоей голове не родится еще одна грязная идейка о том, как бы посмачнее нагадить под дверь Девятому, - цедит она сквозь зубы прежде, чем Занзас слышит, как тонут отзвуки ударов ее каблуков в ворсистом ковре.
Занзас слышит это, и смеется. Орегано останавливается у дверей, как вкопанная.
Она ведь на самом деле не такая уж и тварь, и уж точно вовсе не злая. Просто она из тех хороших девочек, в которых патриотизм вместе с желанием служить своей Родине засел в самых костях - глубже некуда. И эту фанатичную синьорину очень обижает само существование таких, как Занзас - готовых плевать на свою семью, свой дом, стремящихся лишь к захвату власти и удовлетворению собственных желаний, даже путем переворотов и крови, пролитой в родном доме. Особенно, если дом и семья Занзаса - это и ее дом тоже. Вонгола для нее вроде знамени на длинном-длинном шесте - непременно нужно выбиваться из сил, выворачивать кишки наизнанку, лишь бы знамя это развевалось выше некуда.
Занзас предпочитает бросить яркую тряпку в лужу, чтобы не испачкать сапоги брызгами.
- А тебе еще не надоело чувствовать себя швалью без права голоса? В то время, как ты выбиваешься из сил, выслуживаясь перед старичьем, я могу получить назад все, что захочу, стоит только пальцами щелкнуть. То, чего у тебя, детка, никогда не будет, как ни старайся.
- Смотри, не переоцени свои возможности, Занзас, не то останешься ни с чем.
- Спасибо за совет, - осклабился Занзас, показывая ровные ряды зубов с острыми клыками. – Тогда и я тебе один дам: пойди к своему боссу и попроси выписать премию. Купи себе какую-нибудь женственную тряпку и ходи в ней, чтобы я не думал о комплексах, которые заставляют молодую бабу обожать эту паршивую работу.
...
конец
URL
30.12.2012 в 19:56
ну ок, новый год по-итальянски начался
тут внезапно Занзас/Орегано
но какой-то фикбуковатый, уж простите)читать дальше- Это последний? - мрачно спрашивает Занзас, приподняв голову.
- Нет, есть еще два, - холодно отвечает Орегано, раскрыв свою папку и вытащив оттуда еще две стопки бумаг. - Ограничение на закупку оружия и боеприпасов, согласованное с внешним советником, - договор летит на стол, прямо под руку с зажатой в ней перьевой ручкой, - и запрет на выезд из страны всему офицерскому составу Варии в течение следующих пяти месяцев, - еще одна кипа бумаги падает на стол с глухим звуком.
"Словно гвоздь в гроб", - думает Занзас, крутя в пальцах ручку, глядя исподлобья в лицо невозмутимой Орегано.
- Знаете, - говорит она задумчиво, разглядываю лепнину на потолке, - если бы дон Тимотео не пришел в себя так скоро, в ЦДФ бы скорее всего приняли решение о вашей казни. Массовой. Мы бы газ пустили в этот особняк, или подожгли бы, - Орегано поправляет очки и томно вздыхает, как будто ее действительно лишили самого желанного.
Она, ее босс, и еще целая толпа неврастеников в костюмах ненавидят таких, как Занзас. Если быть точнее - они ненавидят Занзаса и всю Варию до последнего повара. И теперь отрываются по полной, за свое бездействие во время Колыбели, за восемь лет, в течение которых на Варии наживались другие. После Конфликта Колец дрессированные шавки черно-белого окраса первыми затявкали под его дверью, зарыскали под окнами, в поисках сочного куска мяса.
"Подавитесь, твари", - думает Занзас, ставя свое размашистое "ХХ" на обоих документах, скрепив печатью, даже не дернув глазом. Орегано досадливо поджимает губы, но быстро справляется с разочарованием, и складывает разбросанные по столу стопки договоров обратно в папку.
- Об одном всегда хотела спросить, синьор Занзас, - начинает Орегано, сладко тихим голосом, застегивая замки и кнопки на своей холеной папке. - Скажите, каково это - по жизни чувствовать себя не просто номером вторым, а круглым неудачником?
Занзас молчит, откинувшись в кресле, и призывает на помощь все свое спокойствие. Они ведь и бабу-то сюда послали только в надежде, что Занзас не расквасит ей морду. Был бы здесь тот, здоровый, - Турмеик, кажется, - разговор давно пошел бы в другом русле. А она возомнила из себя серого кардинала. Дура.
Ду-ра.
- Проваливай отсюда, тварь, - бросает Занзас коротко, и прикрывает глаза, сложив руки на груди.
- Ах, да, как раз полдень - время послеобеденного сна для таких послушных деток, - ее язвительности нет предела, и наглости - тоже.
Занзас с трудом переводит дыхание - делает крошечные глотки воздуха, проталкивая их силой глубоко в легкие, как будто боясь заразиться бешенством от этой паршивой суки.
- Надеюсь, в твоей голове не родится еще одна грязная идейка о том, как бы посмачнее нагадить под дверь Девятому, - цедит она сквозь зубы прежде, чем Занзас слышит, как тонут отзвуки ударов ее каблуков в ворсистом ковре.
Занзас слышит это, и смеется. Орегано останавливается у дверей, как вкопанная.
Она ведь на самом деле не такая уж и тварь, и уж точно вовсе не злая. Просто она из тех хороших девочек, в которых патриотизм вместе с желанием служить своей Родине засел в самых костях - глубже некуда. И эту фанатичную синьорину очень обижает само существование таких, как Занзас - готовых плевать на свою семью, свой дом, стремящихся лишь к захвату власти и удовлетворению собственных желаний, даже путем переворотов и крови, пролитой в родном доме. Особенно, если дом и семья Занзаса - это и ее дом тоже. Вонгола для нее вроде знамени на длинном-длинном шесте - непременно нужно выбиваться из сил, выворачивать кишки наизнанку, лишь бы знамя это развевалось выше некуда.
Занзас предпочитает бросить яркую тряпку в лужу, чтобы не испачкать сапоги брызгами.
- А тебе еще не надоело чувствовать себя швалью без права голоса? В то время, как ты выбиваешься из сил, выслуживаясь перед старичьем, я могу получить назад все, что захочу, стоит только пальцами щелкнуть. То, чего у тебя, детка, никогда не будет, как ни старайся.
- Смотри, не переоцени свои возможности, Занзас, не то останешься ни с чем.
- Спасибо за совет, - осклабился Занзас, показывая ровные ряды зубов с острыми клыками. – Тогда и я тебе один дам: пойди к своему боссу и попроси выписать премию. Купи себе какую-нибудь женственную тряпку и ходи в ней, чтобы я не думал о комплексах, которые заставляют молодую бабу обожать эту паршивую работу.
...
конец
URL