[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

18.11.2012 в 05:03

кто там хотел романсовый арбуз?

336

Больше всего – даже больше, чем попасться кому-нибудь на глаза – Тсуна боится ляпнуть глупость. Не такую глупость, как обычно. Ну вот чтобы получить от Реборна пинка. И не такую, чтобы получить двойку. Даже не такую, чтобы Гокудера замолчал от удивления (а с ним бывает).
Он боится ляпнуть глупость настоящую, которой от него не ждут.
Из-за которой все может… провалиться к черту. Закончиться. Исчезнуть.
В этом Тсуна мастак.
Как-то он сказал Занзасу, что у него красивая задница. Вот так взял, открыл рот и выдал серию звуков, сложившихся в глупейшую фразу:
– У тебя такая красивая задница.
Задница и правда была красивая, упругая на ощупь, небольшая, крепкая. Тсуна мог пялиться на нее часами, и не надоедало. Но как глупо было сказать об этом Занзасу.
– Пошел ты нахуй, Савада, – ответил тот.
И Тсуна пошел. В самом прямом смысле.
(Член Занзаса тоже ему нравился, но об этом, на счастье, удавалось молчать.)
В следующий раз Тсуна ляпнул глупость, когда они тренировались вместе с Натсом и Бестером. Тсуна сказал:
– Смотри, они нравятся друг другу.
Натс не хотел драться с Бестером. Он урчал и терся головой о полосатый бок. Бестер вытягивал лапы и косо смотрел на него из-за плеча, щуря глаза от удовольствия. Они действительно нравились друг другу, но зачем Тсуна об этом сказал? Ужасно глупо.
Он говорил глупости много раз. А однажды – сделал, и ни одна сказанная глупость не шла в сравнение со сделанной. Занзас стоял на тропинке между деревьями, в лесу. Свет на него падал пятнами. Было лето, было тепло, было так славно. Тсуне напекло голову. Он подошел к Занзасу со спины и обнял обеими руками. Еще и пальцы в замок сомкнул.
Занзас повернул к нему голову и посмотрел так страшно, что Тсуна, оцепенев, даже не смог объясниться: про день, погоду, солнце и свет.
Пиздец, какая глупость, сказал бы Гокудера.
Но не такая, какую Тсуна больше всего на свете боится произнести.
Не такая, с которой все закончится, потому что Занзас не станет терпеть возле себя… такие глупости.
Тсуна держит рот на замке.
И глупое-глупое «я тебя люблю» трепыхается у него внутри пойманной бабочкой.

URL

@темы: драббл, Цуна, Занзас

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

08.11.2012 в 20:51

Я тут что-то такое написал. Недо-педо-Ежевика. АУ. Куда нести не знаю, оставлю тут. В матчасти я полный профан.

~650 слов

Каваллоне говорит, что у меня вывихнута нога. Не знаю, зачем он врёт, ведь там под повязкой не вывих, а огнестрел, я помню. Нога болит. Каваллоне говорит, чтобы я меньше напрягался.

*
На окнах в палате решётки. Бессмысленные меры предосторожности, неужели они думают удержать меня здесь? Не высоко - третий этаж. Как только снимут повязки (гипс?), можно легко отсюда свалить, под окнами высокие деревья.

*
Всё время хочется есть и спать. Кормят отвратительно.

*
Отказался принимать таблетки, выплюнул их в рожу Каваллоне. Тот, по всей видимости, расстроился, но ненадолго – вызвал своих людей, и мне что-то вкололи, спал около десяти часов.

*
Ублюдок стал ходить без хлыста. На вопрос, где его оружие, удивился и начал нести какую-то чушь. Они что-то от меня скрывают. В кармане Каваллоне таскает несколько авторучек, если не удастся достать тонфы (понятия не имею, где и зачем их прячут), можно воспользоваться хотя бы ими, выколоть пару глаз я ещё в состоянии. Не удержался, проинформировал об этом Каваллоне, тот испугался.

*
Сегодня этот трус пришёл без ручек и даже без очков.

*
Видел травоядного Саваду. Тот выглядел странно, мял в руках свои варежки и бормотал что-то о Реборне. Не знаю, стоит ли с ним поговорить, похоже, он свихнулся.

*
Запретил Каваллоне ко мне приходить, но он только загадочно заулыбался. Принёс скучные сборники стихов.
Внутри меня творится что-то странное - чувствую, как пламя слабеет.

*
Надоело здесь сидеть. Перестал пить таблетки, заталкиваю их в отверстия в ножках койки.

*
Сегодня Каваллоне явился ко мне, когда уже стемнело, весь пропахший вином. Говорил, если буду себя хорошо вести, он заберёт меня к себе домой. Рассказывал про свой дом. Идиот. Потом начал меня трогать, и я выкрутил ему руку, но не сломал, хотя хотел. Последнее время я сильно ослаб, это ужасно бесит. Потом он долго извинялся и даже не позвал своих людей.

*
Вчера было весело. Разбил окно в своей палате, но решётки не поддались, ободрал все ладони. Прибежали люди Каваллоне, одному распорол шею осколком стекла, было много крови. Потом снова вкололи эту дрянь, и я отключился. Под корешок одной из книг успел спрятать кусок стекла. Пригодится.

*
Кажется, Хиберд умирает. Перестал есть хлеб, другой пищи для него здесь нет. Каваллоне ходит обиженный после того случая с его человеком. Сказал ему, что моей птице нужна нормальная пища, но он только помотал головой и сказал, что я плохо себя веду.

*
Прошла неделя. Я вёл себя «хорошо». В столовой видел Рокудо Мукуро, Ямамото Такеши, Гокудеру Хаято и Миуру Хару. Последняя сидела в маске с кошачьей мордой из картона. Вели себя по-идиотски, как обычно, играли в каруту. Хотел с кем-нибудь подраться. Не разрешили.

*
Сегодня пришёл Реборн, задавал глупые вопросы, показывал картинки. На вопрос, когда меня отсюда выпишут, только ухмыльнулся.

*
Каваллоне нашёл, где я прячу таблетки, очень разозлился, сказал, если я ещё что-нибудь такое выкину, наденет на меня смирительную рубашку. Опять что-то кололи, не могу вставать с койки после этой гадости.

*
Над нами будут ставить эксперименты, нас всех здесь для этого и держат. Я слышал чей-то разговор. Больше не чувствую в себе пламени, и это очень плохо. Хиберд умер. Подожду, когда Каваллоне снова придёт ко мне ночью, придётся его убить, то стекло всё ещё у меня, не могу больше терпеть.

***
- Я надеюсь, завтрашний день пройдёт гладко?
- Ох, Реборн-сан, это не ребёнок, а чудовище. Не знаю, что с ним делать.
- Я уже советовал добавить в рацион немного клозапина. На завтра у него есть посетители?
- Нет. Как и у Ямамото. К Мукуро завтра придёт сводная сестра, до сих пор поражаюсь её отваге. А у вас?
- К Тсуне явится его полоумная мамаша со своим выводком. К Гокудере сестра.
- О, это та симпатичная, что к вам клеится?
- Угу. Учти, Каваллоне, я с твоим любимчиком нянчиться не буду. Так что в твоих интересах вернуться из отпуска как можно быстрее.
- Знаете, вчера он выбросил свою игрушку – маленькую птичку. Он её очень любил. Наверное, надо будет купить новую.
- Твоя мягкотелость не доведёт вас обоих до добра. Если его вспышки агрессии не прекратятся…
- Знаю-знаю!..

URL

@темы: драббл, Дино, Реборн, Хибари

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

08.11.2012 в 07:53

У вас тут скучно, а я мучаю генератор.

Персонажи: Бьянки/Савада Нана
Жанр: Флафф
Ключ: Головокружение

Нана уверена, это все потому, что Иемитсу слишком редко бывает дома. Только потому, что ее сын уже слишком вырос и почти не нуждается в ее заботе. Потому что она сидит дома и нигде не бывает. А она еще совсем молодая, и ей нужно себя занять.
Чем-то.
Кем-то.
Неважно.
Пахнет пряностями.
Булочки в духовке подрумяниваются, куриные ножки тушатся под прозрачной крышкой сковороды, а Нана касается губами чужой щеки.
Бьянки - молодая, острая, сладкая и ядовитая. Касается ярко, горячо, гладит умелыми пальцами в нужных местах, улыбается, прикусывая кожу на ключицах.
Совершенно не умеет готовить.
В ней есть что-то, от чего Нана каждый день молодеет словно на годы, словно лекарство собирается на губах, которые Нана целует.
Ядовитая панацея.
Такого еще не бывало.
С Наной точно.
Она опирается поясницей о столешницу - домашнее платье пачкается мукой - и подставляется под прикосновения, всхлипывает, когда руки касаются ее груди или задирают юбку.
Ей словно едва за двадцать.
Чужие руки жгутся, от них больно и хорошо.
Губы ищут чужие губы, сжимаются, прикусываются до крови.
Ноги подкашиваются, пальцы сжимаются, срывается голос.
И от чего-то ядовитого, сладкого, острого - в груди - кружится голова.

URL

@темы: драббл, Нана, Бьянки

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

07.11.2012 в 15:40

очень хочется еще почитать, как он проституток трахает, покорных и прекрасных, ах
Дыааа. Такой суровый Кеичка с такими покорными женщинами.

порно, просто порно, какая картинка

кхем...

Хибари с силой стиснул бедренные косточки, прижал рвущееся на бешеный ритм тело теснее; вдохнул-выдохнул. Девчонка заныла, заскулила, вырываясь, сжалась вокруг члена разок-другой, и Хибари отпустил. Яйца были влажными от чужой смазкой — от резких шлепков закладывало уши, Кёя просто закрывал глаза и просто слушал. Сладкий, томный, самый нужный сейчас звук. В нем было что-то, чего не было даже в самих движениях: распущенное томное удовольствие от одних только шлепков. Яйца едва не звенели в экстазе от этих звуков.
Шлюха была красивой европейков, с огромными синими глазами и закрученными в локоны темными волосами. Стройная, сиськастая, с задницей богини. Эта задница охаживала Хибари по бедрам со скоростью шестьдесят в минуту, не менее. Вот только... голос у нее был слишком не женский. Низкий, хриплый, глубокий, хорошо поставленный голос какой-нибудь американской поп-дивы. Он заглушал божественный звук шлепающих яиц.
Хибари зажмурился, подался бедрами вверх, с силой вгоняя член в ненасытное нутро, и шлюха зашлась новым криком удовольствия. Она беспорядочно цеплялась за грудь Кёи, царапая соски.
- Черт, ну заткнись... - выдохнул Кёя между толчками; ей было уже все равно.
Ужасающий непрофессионализм.
Хибари вспомнил плотную пачку купюр и все удовольствие мгновенно отбило злостью: какого черта. Наслаждение пришел получать он.
Кёя сшиб девчонку на бок, приподнимаясь на локтях. Она загнанно дышала, пытаясь сфокусировать взгляд.
- Лицом вниз, - тихо велел Кёя.
- Котеночек решил поиграть со мной? - шлюха игриво перевернулась на живот, выставив напоказ круглые ягодицы, изогнулась немыслимой дугой.
- Нет, не поиграть, - отрезал Хибари и медленно протянул руку к влажной от пота шеи, с силой надавил.
Лицо девушки медленно потухло, как рождественская инсталляция под утро. Острые локти торчали из-под гривы темных волос, когда Кёя уткнул ее лицом в покрывало.
Хибари огладил порозовевшую бархатистую кожу, нащупал большим пальцем расслабленный анус и рывком подмял тело под себя.

Кто платит, тот и заказывает музыку. В борделе "Зимняя вишня" музыкой Хибари был божественный звук шлепающих о мокрую промежность яиц. И - тишина. Никаких стонов.

URL

@темы: драббл, Хибари

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

07.11.2012 в 01:18

Аноны, я тут драбблик накатал, что-то захотелось. Сильно не бейте.

854 слова, джен, Занзас, Спейд, Сквало, попытки юмора и отсылки к ГП

- Переворот - это глупость. Любые внутрисемейные дрязги ослабят Вонголу. Тем более, тебе с ними не очень-то и везет. С переворотами.
Деймон Спейд сидел в кресле положив ногу на ногу и насмешливо разглядывал декоративную чернильницу в центре стола. Занзас же смотрел в потолок и делал вид, что кроме него в комнате никого нет. Отчасти это так и было, потому что Спейд был призраком. Очень назойливым призраком.
- А кольца все равно не признают безродного приемыша.
Занзас нервно дернул плечом, и глаза Спейда злорадно блеснули. Он продолжил:
- Но это легко поправимо. Есть один, скажем так, ритуал... Действенный. Именно благодаря ему мы с Риккардо в свое время смогли обойти эти формальности.
Занзас напрягся.
- Ты же знаешь, мой мальчик, что в нем не было крови Вонголы, но это не помешало ему взять в свои руки власть и надежно ее удерживать на протяжении довольно длительного времени.
Спейд бросил на Занзаса многозначительный взгляд. Занзас наконец перестал игнорировать незваного гостя.
- Продолжай, - хмуро сказал он, лениво крутя на пальце пистолет.
- Нужно всего лишь три компонента, определенное место для проведения ритуала и немного твоего пламени.
- И почему я должен верить тебе? - Занзас сверлил Спейда тяжелым взглядом.
- Ты должен верить не мне, а истории Вонголы, - Спейд безмятежно улыбался, покачивая ногой, - И, кстати, есть одно условие, все составы для ритуала добудешь самостоятельно. Сначала нужна рука верного слуги. И обязательно левая.
Спейд исчез, красиво истаяв до маленького синего облачка.
- Будет тебе левая, уебок, - в пустоту сказал Занзас и, немного подумав, спустился во внутренний двор, где в это время обычно тренировался Сквало. Историю Вонголы Занзас знал более чем хорошо.
***
Протез Сквало после недолгих препираний и пары подзатыльников все же позволил открутить, отчаянно матерясь и кляня ублюдочного босса с его идиотскими идеями, пока Занзас чертыхаясь орудовал отверткой.
- Теперь нужно добыть кость отца.
Спейд завис под потолком, разглядывая механическую руку, которую Занзас, обуреваемый странным и доселе незнакомым чувством, смахивающим на угрызения совести, бережно заворачивал в пакет.
Спейд даже не вздрогнул, когда его полупрозрачную фигуру прошило несколько выстрелов.
- Почему сразу не сказал, мудила? Я родного папашу даже в гробу не видел, как бы мне этого не хотелось.
- Ничего страшного, - Деймон ослепительно улыбнулся, - сойдет кость любого близкого родственника.
Паулина Мартинез, скоропостижно скончавшаяся от тяжелой формы туберкулеза, была упокоена на старом полуразрушенном кладбище в глухой деревушке на окраине Аллесандрии. Каким образом непутевую родительницу занесло в эту даль, Занзас не интересовался, но он собственноручно вооружился лопатой и прибавил к списку своих прегрешений осквернение могилы.
- Отлично, - Спейд просиял, когда Занзас бросил ему под ноги сверток с костями своей матери, - Осталось добыть кровь врага. У тебя есть враги, Занзас?
Дона Тимотео чуть удар не хватил, когда Занзас внезапно озаботился его самочувствием и настоял на немедленном медицинском обследовании, в качестве аргумента приведя, что долгое сиденье в Моске еще никому не шло на пользу, и дорогому отцу не мешало бы заняться своим здоровьем.
Спереть пробирку из лаборатории с анализами крови для Занзаса труда не составило.
За древней книгой заклинаний Спейд отправил Занзаса к Талботу. Старый хрыч долго смеялся, утирая выступившие слезы с морщинистых век, но книгу дал и даже притащил ржавый котел. Сказал, пригодится.
На место проведения обряда Сквало поехал с ним. Заявил, что просто обязан увидеть, как Занзас в полнолуние будет варить зелье в старинном склепе. Ради такого зрелища он бы пожертвовал и вторую руку.
- Это здесь, - Спейд пролетел вперед и застыл над потрескавшимся надгробии, на котором было уже не разобрать никаких надписей и дат.
Впервые за все это время Занзас почувствовал себя глупо, но беспрекословно водрузил котел над костром, который разжег собственным пламенем, и, следуя указаниям Спейда, бросил в него все необходимые ингредиенты. Наскоро произнес заклинание, не заботясь об особой выразительности, хотя Спейд недовольно поджал губы при этом.
- И? Дальше что?
Занзас огляделся по сторонам. Спейд исчез. Сквало тоже куда-то пропал. Из кипящего котла поднимался синий туман, который постепенно приобретал очертания человеческой фигуры.
- Твою мать, - Занзас медленно направил на нее пистолет.
- Кто бы мог подумать, что подействует. Всего лишь один доверчивый кретин, и вот, у меня есть мое собственное тело.
Спейд кряхтя и весьма неизящно вылез из котла и предстал во всем своем великолепии.
- Сколько же лет я мечтал вернуть его, чтобы не пришлось вселяться во всяких идиотов. Сколько лет ушло на то, чтобы найти человека с редчайшим Пламенем Ярости.
Подвела его, разумеется, страсть к длинным пафосным речам, в которых он вещал о величии своего острого, как сталь ума, умению быть хитровыебанным и выкручиваться из любой непростой ситуации.
- Босс, я тут поссать отошел, все норм...
Все же были моменты, когда Занзас и Сквало понимали друг друга с полувзгляда.
Спустя несколько секунд Спейд скорбно смотрел на свое новое, но уже такое мертвое тело.
- Ну и кого ты собрался наебать, мудила? - Сквало радостно скалился и листом лопуха протирал лезвие меча.
Занзас молча спрятал пистолеты и пошел к машине. Сквало последовал за ним. Расстроенный призрак Спейда остался в гордом одиночестве.
- Босс, да и хрен бы с ним, с ритуалом. Я слышал, здесь поблизости есть отличный кабак. Поехали, развеемся.
А Като Джули, который прогуливался этой летней ночью мимо кладбища, просто не повезло. Но это уже совсем другая история.

URL

@темы: драббл, Спейд, Занзас, Сквало

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

04.11.2012 в 01:02

как-то так получилось.
арбуз, 449.

Это не первый бой Савады, не первые люди, которых он убьет. Не будет шока, истерики или слез. Он хорошо убивает. Быстро, не причиняя жертвам мучений, он может убить их, как опытная домохозяйка - приготовить омлет.
Но не хочет.
Я не стану убивать людей, которые не сделали мне ничего плохого, говорит Савада, он думает, что, нахмурив брови над своими большими глазами, будет убедительнее смотреться.
Также эти люди не сделали ничего плохого его друзьям и семье. Они причинили вред Вонголе, которая для Савады по-прежнему пустой звук.
Я никого не убью, понятно?
У него вздрагивают пальцы, чтобы скрыть это, он то и дело сжимает их в кулаки, и выглядит нервным, а вовсе не уверенным и спокойным, каким пытается казаться.
Другого босса у Вонголы пока не будет.
Бесшумно поднявшись из кресла, Занзас потягивается, хрустит шеей. Савада впивается в него взглядом, схватившись за баночку со своими таблетками.
- Да убери ты это говно, - Занзас подходит к двери и манит Саваду за собой. - И пошли.
Девятый молчит, молчат Хранители, и даже савадин мини-Сквало яростно кусает нижнюю губу, чтобы не заорать. Хотя, как раз ему лучше всех известно, что бывает с бочкой пороха, если рядом зажечь спичку.
Под их тяжелыми взглядами он выводит Саваду прочь.
Он единственный, кого Савада немного опасается.
И он знает многое о том, что Савада чувствует.
Они проходят через весь особняк, минуя кухню и комнаты прислуги, пересекают двор, спортивную площадку, два зала и там, остановившись перед бассейном, Занзас легонько толкает Саваду в спину.
Савада летит изящно - как курица с жердочки. Занзас расстегивает, скидывая, вымокший пиджак, присаживается на бортик и снимает ботинки.
С плеском вынырнув, Савада громко кашляет и отплевывается.
- Ты что, думал, я не умею плавать? - хрипит он.
Челка залепила лоб, он вертит головой, пытаясь отбросить ее, но она прилипла.
- Была такая надежда, - признает Занзас.
Савада внезапно хватает его за ноги и резко дергает. Занзас соскальзывает вниз и уходит под воду.
Савада пытается его утопить.
Он забирается ему на спину и давит на голову, не позволяя вдохнуть воздуха.
Занзас под водой хватает его за член.
- Успокоился? - спрашивает Занзас чуть позже, приведя дыхание в порядок.
- Я не понимаю, что ты делаешь! - говорит Савада.
Он все еще зол, но мокрый внушает еще меньше страха, чем сухой, в костюме и со сведенными бровями.
- Сейчас поцелую, - говорит Занзас, и Савада в два мощных гребка спиной вперед оказывается у бортика.
Он глядит дико и недоверчиво, так, что от подступившего смеха у Занзаса булькает в горле, но он не дает хохоту вырваться.
- Или хочешь, трахну тебя, - говорит Занзас. - Хочешь, Савада?
- Не хочу, - отвечает Савада, нащупывая лестницу. Лестница справа, метрах в пяти.
- И убивать никого не хочешь?
Савада молчит.
- А чего ты, блядь, хочешь? - спрашивает Занзас. - Принцесса нашлась капризная. Ручки марать не будет о невиновных. Ты отчеты читал?
- Я понимаю, куда ты клонишь, ясно? Я все равно...
- Нет, недотырок ебаный, ты вообще ничего не понимаешь. В этом проблема. Нехуй корчить из себя. Ты давно не за одну свою жопу отвечаешь, хотя ты и свою-то нихера защитить не можешь.
- Могу.
- Ну и славься дерьмо Иисуса! Тупорылое чмо. Если можешь - защищай, потому что знаешь, что? Сегодня ты не тронул этих мудаков, а завтра один из них будет трахать твою подружку, и ты будешь лежать рядышком и ждать своей очереди на его толстый хуй. В этом мире правила такие.
Бросившись вперед, Савада ловит его голову в захват и снова макает в воду. На этот раз ему не удается: Занзас жмет ему на плечи, они меняются местами.
Он сильнее. Топить Саваду скучно и можно случайно преуспеть. Занзас отпускает его.
Савада выплевывает воду прицельно - ему в лицо - и отплывает.
- Поцелуй меня, Занзас, - говорит он, держась за скользкую металлическую лестницу. - В жопу поцелуй.
- Нет, Савада, - он наконец смеется. - В жопу я тебя лучше трахну.
За Савадой, идущим к выходу, остается мокрый, похожий на бесконечную тень след.

URL

@темы: драббл, Цуна, Занзас

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

03.11.2012 в 16:41

Драбблик про зайчат (ваши львята меня убили нах). Цуна, Энма, сказка для детей до трех лет.

Весна пришла в этом году очень рано, но обманчиво яркое солнце еще не желало делиться своим ласковым теплом. Зайцы сбрасывали свои белоснежные шубки и серели, сливались с голыми деревьями, оставляли клочки шерсти на покрытой застарелым мхом жесткой коре. Два пугливых маленьких зайчика были очень голодны. Этой страшной зимой они осиротели. Добрую зайчиху Нану и целый выводок братьев и сестер Цуны и Энмы сожрал страшный волк Леви, и остались зайчишки в целом мире одни.
Всю зиму им приходилось питаться невкусными ветками орешника и теперь, когда земля просыпалась после долгой зимы они рыли своими носиками-пуговками в поисках первой, едва проклюнувшейся сочной травки. Энме этой зимой не повезло вдвойне, мало того, что он едва не угодил в капкан, так еще и мерзкая злая сова чуть не выклевала ему глаз, навсегда оставив уродливый шрам на мордочке, хорошо, что верный друг Цуна храбро бросился на подлую птицу, и она отступила, грозно сверкая разноцветными глазами.
А теперь, когда природа оживала, хотелось верить в лучшее и надеяться, что все неприятности остались позади, и зайки радостно бросились на поиски более съедобной пищи.
- Ой, - испуганно пискнул Цуна, когда из-за корявого пня с грозным шипением выползла известная на весь лес гадюка Вайпер. Зайчат она не тронула, для нее они не представляли особого интереса, а вот маленький жаворонок Хибари, весело распевающий свои трели прямо на кусте дикой малины, был вполне заманчивой добычей. Но не тут-то было. Не удалось ползучей гадине поживиться славным певцом. Вспорхнул маленький, но смелый Хибари подальше от Вайпер, обдал ее напоследок содержимым своего крошечного желудка и улетел навстречу небесной синеве. И пришлось голодной змеюке сожрать Фантазму, старую больную жабу, которая была такой дряхлой, что проснулась раньше времени и сослепу ускакала с родного болота прямо на опушку леса, где ей не повезло попасться Вайпер на глаза.
Тяжело маленьким зайцам в лесу. Повсюду их поджидают опасности. Вот промчался озверевший кабан Занзас, и Цуна с Энмой затаились в кустах, ведь все знают, если попадешься на глаза злому Занзасу - пощады не жди. А вот бесшумно прокрался лис Гамма, и наши бедные зайчики застыли в диком ужасе. Но, уф, кажется пронесло, Гамма их не заметил. А ночью зайцам еще страшнее. Сидят, бедняжки, прижимаются друг к дружке и дрожат. Темно. Ветер воет. Летучая мышь Расиэль уже поймала маленького лягушонка Франа и теперь держит его за заднюю лапку, вися вниз головой прямо над Цуной и Энмой. Зажали зайки лапами уши и глаза, чтобы ничего не видеть, чтобы не слышать возмущенного кваканья Франа. А потом все стихло...
Еще один день в страшном лесу. Но не отчаиваются Цуна и Энма, выживают. Ведь они вместе, а когда с тобой верный друг, любые опасности не страшны.


URL

@темы: драббл, Цуна, Энма

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

03.11.2012 в 14:47

прямо львят-львят, а как же еще?) чтобы рычали, кусались-игрались и гоняли антилоп

прямо львята, по идее, шиповник, без антилоп

У них еще не настолько крепкие челюсти, чтобы дробить кости, не настолько длинные когти, чтобы пропарывать шкуру и мясо до самых сухожилий, но, тем не менее, они хищники.
Маленькие, вскормленные кровью и молоком, полученным из крови. Они дерутся, но это всего лишь детская возня, имитация настоящей драки, подготовка, тренировка. И в то же время это – первая попытка установить иеархию.
Возможно, они сумеют выяснить, кто сильнее, еще до того, как у обоих отрастут гривы, и в дальнейшем им будет проще.
Возможно, они выяснят это позже, когда каждый из них оставит на шкуре другого несколько шрамов от когтей и отметин от зубов. Тогда проигравшему придется на некоторое время подчиниться, но он всегда будет помнить, что так было не всегда, и время от времени драки за первенство будут вспыхивать снова.
Третий, самый вероятный вариант: им никогда этого не установить. Они будут охранять каждый свои границы, совершенно забыв о детской возне в пыли. При каждой встрече они будут бросаться друг на друга с яростью царей, на чью власть осмелились посягнуть. И так будет продолжаться до тех пор, пока один из них упадет и больше не поднимется.
В их мире все решается дракой и только кровь соперника может доказать чью-то правоту, но прямо сейчас они еще слишком малы для крови.
Один из львят треплет второго за загривок острыми мелкими зубками, замирает на мгновение, и отпускает, тут же принявшись вылизывать то место, которое только что кусал. Второму львенку это не нравится, у него полно энергии, он успел войти во вкус и хочет драться. Но он младше и меньше, поэтому его просто прижимают к земле и с энтузиазмом облизывают. Всего: уши, за ушами, холку, бока. Переворачивают на спину и вылизывают уже живот и, когда старшему львенку в нос протестующе упирается лапа, то он вылизывает и ее тоже.
Второй львенок уже не сопротивляется, он даже не выпускает больше когти, только щурит серые глаза и расслабляется.
Есть еще четвертый вариант того, как два хищника могут ужиться рядом. Без крови, драк и попыток убить друг друга. Шанс на то, что это произойдет, очень невелик.
Но он все же есть.


URL

@темы: драббл, Хибари, Занзас

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

02.11.2012 в 20:05

Персонажи: Фон/Фон
Жанр: РWP
Рейтинг: PG-13
Место действия: Бал
Ключ: Наручники.

- Ты нарушаешь дисциплину в моей школе.
Фон обернулся на голос - брови взлетели вверх - на запястье щелкнули наручники. Фон смотрел на него осуждающе.
- Ты нарушаешь авторские права на персонажа, - задумчиво сказал он.
- Кого это волнует, мы и так на одно лицо, - пожал плечами Хибари Кёя.
Фон согласно кивнул.
- Теперь займемся сексом? Раз уж я уже в наушниках.
Хибари смерил его долгим изучающим взглядом, потянул за цепь наручников вверх - второй браслет был не нем.
- Да, - твердо сказал он, - это было бы уместно.
Школьный оркестр заиграл польку.

URL

@темы: драббл, Фонг, Хибари

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

02.11.2012 в 19:41

оооп, и брюки превращаются....

Персонажи: Бьякуран Джессо/Занзас
Рейтинг: PG
Ключ: Граница, которую нельзя переступать.


Шлеп-шлеп-шлеп. Тишина. И в другую сторону: шлеп-шлеп-шлеп. И тишина. Снова мимо двери: шлеп...
Занзас извернулся на больничной койке, схватил с пола тапок и швырнул в прикрытую дверь: там с тихим скрипом отворилась в коридор.
Шлеп-шлеп.
В тусклом свете возникла тощая вытянутая фигурка в юбке, с гнездом на голове и мешком в руках.
— А я думал, все спят. Так скучал, так скучал, — Бьякуран вздохнул, зашуршал пакетам, начал жевать.
Занзас выдохнул сквозь зубы, придержал бинты и улегся обратно.
— Ты же не против? — прошелестел Джессо спустя мгновение уже в самое ухо.
Занзас не успел сказать, что он нет, против — Бьякуран уже лез в его постель, сорочка — слишом длинная футболка? — с гигантским воротм задиралась вверх по бедрам.
— Кыш, — шепнул Занзас лениво. Бьякуран улыбнулся — в полумраке почти неразличимо.
Вытянулся рядом во весь рост, устроил подбородок на плече Занзаса, грустно заглянул в глаза: Занзас не любил котиков, но хотелось погладить. Так что он просто отвернулся.
— Зефиру хочешь?
— Заткнись.
— Поиграем в города?
— Выгоню.
— А в имена? Можно начать с "Занзас".
— Убью.
— А...
Занзас высвободил руку из под костлявого бока и захлопнул неугомонный рот — пальцы сразу стали влажные, липкие от зефира и пудры. Занзас недоуменно перевел на них взгляд, брезгливо морщась.
— Упс... — Бьякуран усмехнулся и втянул пальцы в рот — стало только хуже.
Рот у него был горячий, а тело — нет. Занзас нырнул второй рукой под футболку-сорочку — засранец был без трусов.
Кожа холодная, гладкая, вслед за ладонью по ней разбегались мурашки.
Бьякуран прикусил подушечки пальцев, сладко выдохнул — в прямом смысле сладко, — и продолжил смаковать пальцы во рту, медленно посасывая.
Занзас двинул ладонью чуть выше — на ощупь стало шершаво, ребристо... горячо.
Джессо стиснул пальцы зубами и быстро отстранился. Занзас поспешно отдернул обе руки.
— Ты охуел?
— А вот этого не надо, — спокойно сказал Бьякуран, одергивая скатавшийся подол.
— Ну прости, белоснежка.
— Проехали.
Бьякуран встал, потянулся. Забрал с пола пакет и подцепил носком уцелевший тапок.
— Спокойной ночи, — кивнул он, и вышел. Подобрав на пороге второй тапок.
Шарк-шарк-шарк.
На руке осталось тепло, излучаемое шрамами — как будто под кипяток сунулся. На второй — липкая сладость.
Занзас вздохнул, бездумно поднес испачканные пальцы ко рту и попробовал на вкус.
Второй рукой коснулся шрама на груди — почти родное.

URL

@темы: драббл, Бьякуран, Занзас

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

02.11.2012 в 19:18

Персонажи: Блюбелл/Занзас
Жанр: Кроссовер
Рейтинг: PG-13
Место действия: Винный погреб
Ключ: Глупый спор, ставка в котором - секс.

- Нет, категорично сказал Занзас, - никакого секса, когда рядом столько бухла. И я надеюсь, что тебе уже есть восемнадцать, чтобы приставать ко мне с такими глупыми спорами?

URL

@темы: днстрчнк, Занзас

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

02.11.2012 в 19:17

о господи, как де мне везет на генератор сегодня!!
Персонажи: Докуро Хром/Рокудо Мукуро/Ямамото Такеши
Жанр: Драма
Рейтинг: R
Место действия: Дешевая забегаловка
Ключ: Дружбу сексом не испортишь

Милая заявка такая.

- Мукуро-сама, - прошептала Хром, глядя на разводы на пластиковом столике. - Я хотела сказать. Я все знаю.
Мукуро чуть не выронил гамбургер, который только что передал ему Ямамото, совершенно случайно прикоснувшись пальцами к его руке.
- Да? - покосился он на Хром.
- Я знаю, что вы спите с Ямамото-саном, - Хром залилась краской. - Я хотела сказать, я ничего против... И даже если вы захотите, чтобы мы все вместе...
- Хром, - строго сказал Мукуро, возвращая себе обычное самообладание. - Вот только за педофилию меня еще не сажали.
- Да ладно, - бодро возразил Ямамото. - Кто им позволит. Дружбу сексом не испортишь!

А, рейтинг-то R. Ну ладно.

PS Вокруг лежали трупы неудачливых посетителей забегаловки, так что подслушать этот разговор было некому.

URL

@темы: драббл, Мукуро, Бьякуран, Хром

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

01.11.2012 в 20:54

сладкий арбузик, шипперам пейринга посвящается

«Мусор, ты грязная маленькая шлюшка, как же я мечтаю оттрахать твой развратный ротик»

Тсуна сжимает в руке телефон, чувствуя, как по телу проходят волны дрожи. «Занзас, чертов Занзас, как же не вовремя ты затеял эту игру.» - думает Тсуна, незаметно поправляя упирающийся в ширинку вставший член.
Следующее сообщение заставляет Тсуну покраснеть еще больше: «Мусор, если ты немедленно не выгонишь своих идиотов, я выебу тебя прямо перед ними, разложив на столе и входя в твою узкую сладкую дырку по самые яйца.» Перед глазами тут же вспыхивает развратная картинка, как Занзас грубо нагибает его над столом, пропихивает сразу два пальца, смоченных в его же слюне, и начинает быстро трахать ими в совершенно безумном рваном ритме.

Такие мысли делают возбуждение почти болезненным, Тсуне кажется, что яйца вот-вот лопнут от напряжения, и желание подрочить, а еще лучше позволить Занзасу сделать с ним все то, о чем он только что написал, становится просто невыносимым.
Слушая отчеты хранителей, Тсуна не думает, как он выглядит со стороны – с лихорадочным румянцем на щеках и блестящими от возбуждения глазами, ежеминутно сглатывающий ставшую вдруг такой вязкой слюну.

- Десятый, с вами все в порядке? – Гокудера, как всегда внимателен к малейшим изменениям в настроении Тсуны.

- Все хорошо, Гокудера-кун,- говорит Тсуна, и уже обращаясь к остальным присутствующим на собрании. – Думаю, на этом можно закончить, все свободны.

Под недоумевающими взглядами хранителей Тсуна старается сохранить остатки самоконтроля и здравого смысла, но проклятое воображение слишком ярко и настойчиво рисует перед ним, как огромный, с крупной головкой, член Занзаса прижимается к его заднице, вжимается между ягодиц, трется о нежную кожу входа, как начинает пульсировать собственный анус, как будто умоляя наполнить его до отказа. Тсуне с трудом удается сдержать стон, и когда за Гокудерой, выходящим последним , закравается дверь, он с силой сжимает стоящий колом член у основания.
Мучительно хочется подрочить, или хотя бы просто прикоснуться к члену, обвести головку, пробежаться пальцами по всей длине, погладить нежную кожицу мошонки, но Тсуна хорошо знает, что Занзас явно не одобрит, если застанет его трогающим себя без разрешения. Поэтому Тсуна терпеливо ждет , и он точно знает, что дождется Занзаса.

Тсуна уже не помнит, когда это началось. Может быть, когда Занзас впервые выебал его, завалив на диван в своем кабинете, тогда Тсуна был несильно против. Занзас всегда вызывал у него животный страх вперемешку с необъяснимым желанием прикоснуться к нему, к его шрамам; провести ладонью, а еще лучше языком, по рельефным мышцам груди и живота, вдохнуть его запах, опуститься ниже, туда, где среди жестких паховых завитков гордо торчал бы его вздыбленный член. Тогда Тсуна наконец смог увидеть и почувствовать все то, что так долго занимало его мысли. Занзас не был с ним груб, его ласки чувственные и откровенные сводили Тсуну с ума, а член, безжалостно таранящий задницу, казалось доставал Тсуне до самого горла, и это было чудесно - никогда еще Тсуне не было так хорошо, как на жестком диване, с ломившими от напряжения ногами, и Занзасом , трахающим его медленно и глубоко, так, что от каждого его движения у Тсуны вспыхивали звезды перед глазами.

А может быть, когда он лежал на мокрых, пропахших «Джеком Дэниелсом» простынях, а Занзас, с маниакальным блеском в потемневших от желания глазах, выводил влажные узоры у него на груди, пепеременно задевая соски. В тот вечер Тсуна сорвал голос, умоляя Занзаса трахнуть его. Когда это наконец случилось, Тсуна кончил, едва Занзас начал двигать рукой на его члене в такт своим движениям внутри.

Но одно Тсуна знает и помнит точно: когда он впервые кончил с Занзасом ни разу даже не прикоснувшись к себе. Тсуна стоял, опираясь на локти и колении, а Занзас долго трахал его пальцами, сначала двумя, загоняя их глубоко в анус, каждый раз доставая до протаты, затем добавил третий, вызвав у Тсуны очередной полуболезненный отчаянно-требовательный стон. Вскоре пальцы сменились членом, Тсуна сходил с ума от желания дотронуться до себя и подрочить, но каждый раз, как только его рука тянулась к члену, Занзас отбрасывал ее и с оттяжкой шлепал по выставленным вверх ягодицам. Спустя несколько десятков бесконечно долгих для Тсуны минут, Занзас наклонился и зашептал в маленькое ушко низким с предоргазменной хрипотцой голосом : «Шлюшка моя, моя горячая маленькая сучка, давай кончи для меня». От пошлости и развратности произнесенных слов у Тсуны сорвало последние ограничители , и оргазм, мучительный и сладкий, накрыл его с головой.
Тогда они оба поняли, что их возбуждает эта грязная игра с использованиепошдых словечек и выражений, и сейчас Занзас, похоже, решил проверить, какой эффект на Тсуну произведут его смс-ки.

От резкой звука открываемой двери Тсуна взрагивает и поднимает глаза, на пороге стоит Занзас, его глаза с расширенными зрачкам блестят, а рот кривится в беззвучной усмешке. Зайдя в кабинет босса Вонголы, Занзас закрывает дверь, но не запирает ее на ключ. Тсуна вопросительно выгибает бровь, но вопрос, что это Занзасу вдруг захотелось продемонстрировать всем их отношения, так и остается не произнесенным.
Медленно, не спеша, Занзас подходит к креслу, в котором сидит Тсуна, опирается на стол и складывает руки на груди, продолжая ухмыляться. Тсуна смотрит не него, не в силах отвести взгляд от мощных плеч, с небрежно накинутым поверх форменным пиджаком, от смуглой шеи, виднеющейся в растегнутом вороте рубашки. Занзаса нельзя назвать красивым в общепринятом смысле, но Тсуне каждый раз сносит крышу от хищной ауры и сумасшедшей силы, волнами исходящей от него.

- Раздевайся.

Тсуна ежится от неожиданно громкого окрика, прозвучавшего в окружающей тишине, и начинает медленно растегивать пуговицы, избавляясь от рубашки, затем наступает черед брюк – Тсуна чуть не вырывает пуговицу с мясом, пытаясь справиться с непослушной петлей. Наконец, одежда неопрятной кучей валяется на полу, и Тсуна садится в кресло перед Занзасом абсолютно голый.

- Расскажи, как ты хочешь, чтобы я отъимел тебя, о чем ты мечтаешь в первую очередь?- спрашивает Занзас.

- Я хочу взять у тебя в рот. Хочу, чтобы ты трахныл меня в рот глубоко, вставил по самые яйца, чтобы твой член упирался мне в нёбо, а я бы начал сглатывать, сжимая его все сильнее стенками горла. - говорит Тсуна, облизывая пересохшие от возбуждения губы.

Под пристальным взглядом Занзаса Тсуна подносит пальцы ко рту, начинает посасывать и облизывать их. Другой рукой он гладит себя по груди, сжимает сосок, перекатывая между пальцами розовую набухшую горошину.
Хриплым от возбуждения голосом Занзас приказывает ему:

- Поласкай себя, покажи, как ты хочешь мой член в своей ненасытной заднице, моя развратная сучка.

У Тсуны не возникает даже мыслей о том, чтобы ослушаться. Он касается пальцами напряженного члена, сжимает их вокруг него и начинает двигать ладонью. Другой рукой гладит поджавшиеся яички, подтягивает их выше, заводит руку назад и с нажимом проводит по нежному бугорку, покрытому мягкими волосками, у основания мошонки. Тсуна представаляет, что это Занзас трогает его, и от этих мыслей внизу живота начинает разгораться пожар похоти.

Тсуна шире разводит ноги, закидывая одну на подлокотник кресла, одной рукой продолжает двигать по члену с головокружительной скоростью, а пальцами другой начинает поглаживать мягкие складочки ануса, чуть надавливая подушечками на вход.
Удерживаемый остатками ясного сознания, Тсуна с трудом поднимает вопросительный взгляд на Занзаса, и тут же ему на живот падает тюбик смазки. Тсуна выдавливает густую субстанцию себе на пальцы и проталкивает в задницу сразу два. Хриплые стоны срываются с губ, под веками безостановочно вспыхивают сверхновые, пальцев становится непростительно мало, хочется живого, горячего пульсирующего Занзасова члена.
Сквозь пелену желания до Тсуны доносится очередной приказ Занзаса:

- Раскрой себя для меня, покажи свою развратную дырку во всей красе, раздвинь пальцы, маленькая ты дрянь.

- Да, да, Занзас! - шепчет Тсуна, срываясь в жалобный скулеж.

Он забрасывает вторую ногу на кресло, бесстыдно выставляя себя на показ. Заводит обе руки назад и раздвигает блестящие от смазки ягодицы, вставляет по два пальца с каждой стороны, растягивая припухшие края. Его член прижимается к животу, размазывая прозрачную, остро пахнущую смазку, и Тсуне просто жизненно необходимо подрочить, чтобы кончить наконец и не сойти с ума от пронзительных, всепоглощающих удовольствия и похоти. Он не видит Занзаса, не в состоянии сейчас приоткрыть глаза, разлепив потяжелевшие веки, но всем телом ощущает его обжигающий взгляд, поэтому он скорее чувствует, чем слышит, как Занзас смазывает себя и приставляет член к его раскрытой дырке.

- Ты сейчас такой открытый и доступный, как самая дешевая блядь из Сокорро. Я буду трахать тебя жестко, не жалея, я порву твою сучью дырку, я вытрахаю всю твою долбаную душу, ты меня слышишь, Савада?

Тсуна чувствует, как Занзас приставляет головку члена к его анусу, рывком входит наполовину и замирает. Тсуна больше не может ждать, поэтому севшим голосом начинает умолять Занзаса продолжать двигаться:

- Пожалуйста, Занзас, трахни меня, выеби, я хочу, очень хочу почувствовать твой член глубоко во мне…

Занзас начинает вбиваться в него, втрахивая в кресло, шлепая яйцами по ягодицами, каждый раз попадая по простате. Тсуна хрипит, прогибается в пояснице, стараясь насадится еще сильнее. Занзас грубо впивается ногтями в его бедра, так, что, наверное, останутся синяки, но это сейчас слишком незначительно, по сравнению с накатывающим волнами удовольствием.

Постепенно движения Занзаса становятся все более агрессивными и рваными.

- Кончи для меня, Савада, давай, покажи, как тебе хорошо со мной, подо мной, с моим членом в твоей влажной растраханной дырочке. – как будто издалека слышит Тсуна голос босса Варии.

Все тело прошивает спазм наслаждения, огненная лава растекается по напряженным, сведенным оргазменными судорогами мышцам, и, прогибаясь под немыслемым углом, Тсуна выплескивается, пачкая их животы белесыми брызгами. В тот же миг он чувствует, что Занзас выходит из него и придвигается ближе к лицу. Усилием воли Тсуна открывает глаза и видит напротив подрагивающий член, он даже может разглядеть, как сжимается в преддверии оргазма отверстие уретры. Он тянется губами, пытаясь коснуться багровой головки, захватить нежную плоть в мокрый горячий плен рта, а через мгновение на его губы, щеки, ресницы начинают изливаться потоки семени, стекая густыми каплями вниз, собираясь в одну струйку на подбородке. Занзас протягивает руку и пальцами собирает сперму, проталкивает в приоткрытый рот Тсуны, который благодарно принимает их, посасывая, вылизывая, и шумно сглатывает. Тсуна поднимает глаза, встречаясь взглядом с Занзасом, и видит в глубине расширенных зрачков абсолютно чистое, незамутненное удовлетворение.

Воспоминания о незапертой двери обрушиваются внезапно, и Тсуна быстро отталкивает Занзаса, начиная в спешке натягивать разбросанную одежду. Только сейчас он замечает, что Занзас, в отличии от него, снял только пиджак, да едва приспустил растегнутые брюки, и сейчас он с довольным видом наблюдает за лихорадочными попытками Тсуны вдеть ремень в шлевки.

- В следующий раз, если не хочешь, чтобы кто-нибудь узнал о том, какие отношения, кроме рабочих, нас связывают, будь добр, закрывай дверь на ключ. – раздраженно говорит Тсуна, с вызовом глядя на Занзаса.

- А что, если я хочу, чтобы все узнали о нас, Тсунаеши. Ты что, будешь против?

Тсуна, готовый взорваться гневной тирадой о недопустимости этого, вдруг замирает с открытым ртом. Осознание сказанного только что Занзасом происходит не сразу, и самым важным для Тсуны становится понимание, что сейчас впервые Занзас назвал его по имени.
Губы складываются в улыбку, Тсуна медленно подходит к Занзасу, обнимает его, запуская пальцы в жесткие пряди волос и притягивая за них ближе, и целует , глубоко и страстно, давая понять, что согласен с этим предложением. Действительно, боссу самой влиятельной мафиозной семьи давно пора перестать стесняться и скрывать свои желания от себя самого и своих подчиненных.

- Я запер дверь, Тсунаеши, просто ты этого не заметил. Только мне позволено видеть тебя таким, никому больше. Но я даже рад твоей невнимательности.- выдыхает ему в губы Занзас.

Тсуна смеется, ему сейчас как никогда легко и спокойно рядом с Занзасом, сжимающим его в объятиях.

URL

@темы: Цуна, мини, Занзас

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

01.11.2012 в 06:01

Персонажи: Гокудера Хаято/Савада Цунаёши
Жанр: Постапокалиптическое АУ
Рейтинг: NC-21
Место действия: Франция
Ключ: Депрессия.

Аноны, я честно начал это писать до того, как мы скатились в обсуждение конца света и всякого такого.

600 слов. Возможны ашипки, потому что я уже сплю.

Запах разложения, привычным облаком укутывающий Париж, уже почти не раздражал. Небо сегодня было бледно-алым, солнце, будто нанизанное на Эйфелеву башню, тускло мерцало, опасно низкое. В городе стояли туманные, розовые сумерки. И утром, и вечером и по ночам.
Гокудера поправил бандану с черепами, надетую поверх марлевой повязки, и зашёл в здание с покосившейся вывеской, когда-то маяком влекущей людей внутрь. Круглосуточный супермаркет.
Миновав аккуратные горки гнилых фруктов и овощей, Гокудера стянул с одной из полок пятилитровую бутылку воды, затем сгрёб в раскрытый пакет десяток баночек с консервами, и прихватил стопку разнообразных шоколадок: с кокосом, миндалём, фундуком и изюмом. Десятого нужно хорошо кормить.
- Привет, Фифи, - кивнул Гокудера кассирше, выбирая жвачку.
Серо-зелёный труп со сморщенной, словно у старого финика, кожей, молча сидел за кассой. Из раскрытого рта Фифи свисал фиолетовый ссохшийся язык, не до конца ввалившиеся глаза смотрели куда-то в потолок.
- Сегодня у вас нелюдно, - буркнул Гокудера и кинул на кассу сотню евро, - сдачи не надо.

На обратном пути он уже по-привычке насыпал целую гору мелочи попрошайке, прилипшему к мостовой. Прилипшему в прямом смысле слова. Сунул несколько конфет в карман маленькой девочки на площадке у дома. Её мёртвые бледно-синие ручки день за днём всё слабее сжимали руль трёхколёсного велосипеда, а красные банты в волосах всё больше растрёпывались и выцветали. Гокудера погладил её по голове, поставил пакет с продуктами на землю и достал пачку сигарет. Французские сигареты по сравнению с родными итальянскими были, конечно, полным дерьмом, но сейчас выбирать не приходилось.
Содрав с лица маску и бандану, он с удовольствием закурил и присел на низенькие детские качели. Вся улица, открывавшаяся взору, была усеяна человеческими телами, только у одного подъезда было чисто. В первые дни всего этого кошмара Гокудера не мог спокойно на них смотреть. Надрывая спину, он стаскивал бледные трупы в одну большую безобразную гору и поджигал. После этого, правда, блевал до желчи, запашок стоял ещё тот. Цуна, увидев это, неделю не мог нормально спать, и Гокудера решил прекратить санитарно-очистные работы.

Выкурив пару сигарет, он засобирался домой, но на лестнице перед входной дверью пришлось остановиться. Кашель, бритвой защекотавший горло, выбил воздух из лёгких. Прокашлявшись, Гокудера сплюнул густую кровавую слюну на каменные ступеньки и тряхнул головой. На какое-то мгновенье ему показалось, что он выплюнул какой-то склизкий кусочек плоти. Плохи дела.

Цуна, укутанный в плед, сидел в кресле и устало смотрел в раскрытую книгу - такой же, каким Гокудера оставил его, уходя в магазин. На то, что книга вот уже вторую неделю раскрыта на одной и той же странице, Гокудера старался не обращать внимания.
- Десятый, я принёс сладкого. А ещё взял вина! – крикнул он из прихожей.
Голос совсем охрип.
Тсуна молча поднял голову, посмотрел на Гокудеру отсутствующим взглядом и снова уткнулся в книгу. На стене за его спиной висел календарь, почти весь измазанный красным маркером. На журнальном столике стояло радио, бесполезное и совершенно немое.
- Десятый, - Гокудера присел на пол у его кресла, - я не слишком долго?
Цуна тихонько улыбнулся и протянул ему свою руку, тонкую и прозрачную, как гофрированная бумага. Кольцо Вонголы уже почти не держалось на пальце.

Гокудера заставлял себя твердо верить, что они справятся, что Десятый выйдет из своей затяжной депрессии, а где-нибудь, ну хоть где-ни-будь! На этом чёртовом материке хоть кто-то отзовётся на их сигналы о помощи.
Когда туман за окнами багровел, и наступала «ночь», Гокудера прижимал к себе спящего Цуну, и уже ни на что не надеялся, а только просчитывал, как жить дальше – через сколько лет выйдет срок годности самых дорогих таблеток в заброшенных аптеках, где достать новые аккумуляторы, что делать, когда вся пригодная для питья вода испортится.
Но однажды утром, выйдя из дома, Гокудера не увидел на площадке знакомую малышку с красными бантами.

URL

@темы: драббл, Цуна, Гокудера

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

01.11.2012 в 03:29

Елена, Спейд, Алауди

"Тебя это заинтересует", - написано на желтой почтовой бумаге хорошо знакомым Спейду почерком. - "Это срочно."
Он морщится - почему именно сейчас, дело идет к полуночи, у него болит голова, он был на приеме, он даже переодеться не успел, когда один из этих, одетых в скучную безвкусную форму, доставил записку от господина начальника полиции.
Но господин начальник полиции словами не разбрасывается - и поэтому Спейд натягивает только что снятые перчатки, прихватывает из стойки трость и бросает полицейскому через плечо:
- Я знаю дорогу.
Полицейский кивает, но идет вслед за Спейдом, держась поодаль. Может быть, просто возвращается в участок, сдать дежурство.
- Я надеюсь, мой дорогой друг, что у тебя действительно что-то срочное. И я имею в виду - по-настоящему надеюсь.
Спейд мешает в голосе яд с медом в равных долях, такой смесью можно сбить с ног даже Джотто, наверное - но Алауди просто поднимает голову от бумаг, смотрит на него секунду - Спейда не интересуют темные круги под светлыми глазами, бессонница господина начальника полиции - его личное дело - и равнодушно говорит:
- Тебе не понравится.
Спейду и интонации-то его уже не нравятся. Ему не нравится то, как Алауди встает, то, как он скрипит по дощатому полу ножками стула, то, как он выходит из-за стола, привычным жестом сгребая связку ключей, и кивает на внутреннюю дверь:
- Вперед.
Спейд идет вперед, по узкому коридору между решетками временных камер - из них пахнет страхом, бедностью, дешевым пойлом и рвотой. Он морщится, достает носовой платок, оборачивается, собираясь выразить Алауди насмешливое сочувствие и порекомендовать парфюмера, но Алауди качает головой, обгоняет его и, выбрав из связки ключ, молча открывает дальнюю камеру. Распахивает решетчатую дверь, приглашая Спейда войти.

В первое мгновение, войдя в полутемную камеру, Спейд думает, что это какая-то скверная шутка. У господина начальника полиции проснулось чувство юмора и оказалось таким же странным, как и он сам.
Женщина, сидящая у стены - красное платье собирает грязь пышным подолом, кружевные перчатки разорваны на тыльной стороне ладони, она стискивает мантильку над декольте, но и так видно, что декольте слишком уж открытое, непристойно глубокое. Светлые волосы спутаны, растрепаны и шелковой волной закрывают лицо.
Потом женщина поднимает голову.

- Что... - начинает Спейд, чувствуя, что губы будто оледенели, - что ты здесь...
- Деймон! - она вскакивает, кидается к нему, падает на грудь, обдавая ароматом духов, смешавшимся с кошмарными местными запахами, и еще почему-то запахом крови, совсем немного. - Деймон, как хорошо, что ты пришел!
Она цепляется за лацканы его мундира, он вспомнил сегодня, что носит офицерское звание, и ходил на прием в парадном мундире, теперь тряпку, наверное, можно выкинуть к чертям, этот запах никакая стирка не возьмет. Она гладит его по плечу, слепо, беспомощно, потерянно - и он подносит к губам ее руку, целует хрупкие косточки под нежной кожей в безобразной дырке в кружевах.
- Что случилось? - спрашивает он уже спокойнее, и она начинает плакать.
- Барон Ривелли, знаешь такого? - холодно спрашивает за спиной Алауди. - Отличается склонностью снимать дам легкого поведения и убивать их у себя в подвале.
- Он гнусный отвратительный человек, - всхлипывает Елена, не отнимая лица от груди Спейда. - Ох, Деймон, если бы ты знал!..
- Подожди, любовь моя, - Спейд гладит ее по голове, поправляет волосы, выпутывает из шелковистых прядей шпильки. - Но при чем здесь ты?
- Я говорила о нем Джотто, - сквозь всхлипывания шепчет Елена. - Он сказал, что он не может без доказательств...
- И теперь у нас есть доказательства, - равнодушно говорит Алауди. - И труп барона Ривелли с заточенной шпилькой в горле. И свидетели, вызвавшие полицию.
- Я была неосторожна, - Елена начинает плакать навзрыд. - Я так испугалась!..
- Так что если ты не хочешь, чтобы делу был дан ход, - продолжает Алауди так спокойно, будто ему плевать на все происходящее, - займись этим сам. И немедленно.
- Я понял, - Спейд прижимает Елену к себе, осторожно, как хрупкую драгоценность. - Ты была так неосторожна, любимая. Хорошо, что с тобой все в порядке.

Алауди смотрит на них и думает, что иллюзионист Вонголы - доверчивый идиот. Хитрый, опасный, насмешливый доверчивый идиот.
Он даже не спросит у своей возлюбленной, зачем ей понадобилось избавляться от Ривелли без его помощи и прикрытия, зачем нужно было пытаться все сделать самой. Но если бы он хотя бы не робел обнять ее покрепче - может быть, он нащупал бы за корсажем украденные у Ривелли письма - и узнал бы, как Ривелли и Елена развлекались вместе и чем барон шантажировал прекрасную принцессу.
Но Алауди это не касается.

URL

@темы: драббл, Елена, Алауди, Спейд

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

01.11.2012 в 01:35

Хеллоуин. Ежевика. Никакого обоснуя. 435 слов. Алес!

Сегодня Дино был ковбоем. Самоуверенным ковбоем в настоящей ковбойской шляпе, небрежно расстёгнутой белоснежной рубашке, джинсах и остроносых полусапожках с блестящими шпорами. На поясе подрагивали хлыст и кобура. В кобуре ждал своего дебюта вполне себе настоящий новенький Хеклер Кох.
На скуле у Дино красовался, совсем не вписывающийся в образ крутого ковбоя, свеженький фингал, а на шее стыдливо выглядывал из-за ворота рубашки засос.
(– Хибари, тебе точно не нравится этот наряд лошадки? Может, всё-таки приме…
– Через твой труп.
– Знаешь, Кёя, на самом деле ковбои на Диком Западе предпочитали маленьких лошадок, а в Вестернах всё неправда. Давай мы возьмём этот костюм и пойдём в примерочную…
– Ещё хоть одно слово!)
Мимо, пьяно хихикая, пронеслась зомби-балерина в разодранной балетной пачке, послала Хибари воздушный поцелуй и повесила ему на шею ожерелье из пластмассовых пауков.
Пальцы невольно дрогнули, пройдясь по рукояткам тонф. Их холод отрезвлял и благоприятно действовал на нервы. Столпотворение пьяного народа, разодетого в дурацких фей, врачей и пиратов, эти самые нервы ужасно расшатывало. Сам Хибари был благородным самураем и однозначно самым нормальным человеком в этом балагане. По его мнению.
От монотонного электронного бита трещали барабанные перепонки, ноздри щекотал горько-сладкий дым сигарет и травки. Две стопки текилы, опрокинутые на входе, притупляли зрение, что было очень некстати.
Непристойно-сексуальный ковбой шагал впереди Хибари, протискиваясь сквозь пьяную толпу танцующих и иногда, с присущей ему грацией, путался в бутафорской паутине, гроздями свисающей с потолка. Хибари плывущим взглядом обшаривал собравшихся здесь великосветских фриков, ища одного конкретного, за которым они и пришли.
Два парня у стены – гангстер времён Великой Депрессии и какой-то супергерой в нелепых лосинах приторговывали ЛСД.
Хибари бросил взгляд на Дино, тот, тоже заметив дилеров, коротко кивнул в ответ, и вытащив пистолет, начал прикручивать к нему глушитель.

– Конфеты или жизнь? – дуло Хеклера ткнулось «гангстеру» между рёбер.
Глаза Дино, нависающего над наркоторговцем, светились нездоровым азартом. Хибари облизнулся. Хотелось трахаться. Сейчас. С этим ненормальным ковбоем с этими ненормальными глазами. Тонфа, упирающаяся парню-в-лосинах в печень, ввинтилась сильнее, и тот задушено пискнул.
Жалобный лепет прижатого к стенке «гангстера» растворился в грохоте музыки, как и раздавшийся вскоре глухой выстрел.
Наркоторговец сполз на бархатный диван, где в обнимку спали две полуголые девчонки в разноцветных кудрявых париках. Шляпа «гангстера» съехала набок, закрывая мёртвые, безумно вытаращенные в никуда глаза, а на уровне сердца под пиджаком и рубашкой расцвела ярко-алая роза, так похожая всего лишь на деталь костюма.
Дино что-то шепнул парню-в-лосинах на ухо, тот испуганно закивал и бросился наутёк.

В машине было мало места, чёрт бы побрал эти узкие спортивные тачки Каваллоне. От его рубашки пахло кровью, а от ЛСД, прихваченного с собой – жвачкой. По радио булькал электронный ремикс «Monster Mash», а на лобовом стекле покачивался маленький брелок-тыква. Полчаса назад наступил День Всех Святых.

URL

@темы: драббл, Дино, Хибари

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

31.10.2012 в 22:05

кокуятник, без малины

Все случилось одновременно: где-то в коридоре завизжала М.М., зазвенело разбитое стекло, Верде выругался. Мукуро прервался на словах "комплексная иллюзия требует сосредоточенности", свел брови и посмотрел на Франа.
- Тыква, - укоризненно сказал он.
- Тыква лучше яблока, - безразлично сообщил Фран и засунул в нос палец.
- А в коридоре что? - поинтересовался Мукуро и постучал древком трезубца по полу.
- Мышки, - неохотно откликнулся Фран.
- С крыльями, - предположил Мукуро.
- И с зубами, - Фран потянулся за геймпадом. - Можно я пока поиграю?
Мукуро молча воткнул трезубец прямо в пасть оранжевой тыквы.
- Ой, - Фран поерзал. - Поднимите повыше тогда? На глаза сползает.
Мукуро собрался что-то сказать, но ворвавшийся в комнату вихрь из кружев, шелка и летучих мышей помешал ему. Вихрь пах духами, звенел украшениями и зло топал ногами.
- Уберите с меня этих поганых тварей! Немедленно, сейчас же, а то я не знаю, что сделаю!
- Мукуро, - Верде вошел следом за М.М., держа в одной руке маленького, текущего по контуру плаща клочьями тумана вампира-аркобалено, подозрительно похожего на него самого, а в другой пакет с конфетами. - Я понимаю, что ваши занятия требуют практики, но это уже слишком.
- Конфеты, - оживился Фран, выглядывая из-под сползшей на глаза тыквенной шапки.
- Значит, мыши, - сказал Мукуро, отгибая пальцы, - вампир и тыква. Это все?
- Нет, - Чикуса появился в комнате абсолютно бесшумно, - еще какие-то волосатые зубастые дети на первом этаже. Кен на них охотится.
- Очень хорошо, - Мукуро выдернул из тыквы трезубец. - Тогда переходим к следующей теме. И отдай ему конфеты, Верде, а то ведь он так всё и оставит.

URL

@темы: драббл, Верде, Мукуро, Фран

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

31.10.2012 в 20:19

Аноны, я написал ежевичку, зацените!

Дракон, Делон и бедра Хибари Кёи

Хибари Кёе стукнуло семнадцать.
Если в шестнадцать он имел еще хотя бы какие-то представления о том, что можно и чего нельзя, то после вожделенного числа из двух похожих друг на друга цифр ему окончательно снесло башню: Хибари Кёя решил, что ему можно все на свете. И очень удивился, когда нашелся человек, имевший смелость и наглость что-то ему запрещать. По гордости драло шипованной плеткой: это был Каваллоне.
Нет, Кёя, нельзя. Я занят. Я не приеду в этом месяце и ты не будешь меня избивать. И даже не будешь избитым.
Нет, Хибари. Только сунься в аэропорт и я сделаю так, что тебя даже в метро перестанут пускать. И нет, никаким другим способом погнаться за Шао у тебя тоже не получится.
Нельзя, Кёя. Коробочки не игрушка, а Вердэ тебе не нянька, отстань от Фонга со своими расспросами. Отстань, или я куплю ему путевку на курорт – и никаких тебе тренировок.
Нет, Кёя. Просто нет.
Нет. Нет-нет-нет-нет-нет.
Кёя выучил звучание слова «нет» на десяти языках прежде, чем ему надоело быть послушным. В конце концов, как может волновать мнение Каваллоне, когда тебе уже семнадцать и два месяца?!
Кого вообще волнует Каваллоне, который даже перестал искать убедительные отговорки для того, чтобы не приезжать так долго? Кого волнует Каваллоне, обещавший устроить космический спарринг с оружием из десятилетнего будущего? Да кого он вообще волнует.
Точно не меня, думал Хибари, пакуя тонфы в чемодан. Красивые, блестящие, всесильные тонфы, жаждущие встречи с врагами. Или не с врагами. Неважно с кем – главное, с кем-то достаточно сильным.

Драконий хвост Шао Хана пронесся над Намимори, сея наркотики и оружие, и скрылся пв направлении восточного Китая. Там Хибари отыскал его следы в тенистых бамбуковых лесах, учуял поступь чешуйчатых лап на голых скалах, поймал запах дракона в безлюдной степи. Хибари был голоден и зол, он сорвался с насиженного места и преследовал добычу, теряя голову от восторга погони, от трепетного предвкушения схватки.
И кого волнует Каваллоне, вскользь пообещавший рассказать ему о делишках Шао нечто гораздо более захватывающее, чем пресная информация о торгах на черном рынке и так и невзрощенной мафиозной структуре в подполье Намимори. Кого волнует? Хибари узнает сам.
Дракон пересекал города и целые страны легкими взмахами крыльев, Хибари повсюду находил блестящие чешуйки: люди Шао, его фирмы, его товары. Словно Хана вперед гнали черти, граница за границей, без сна и отдыха. В преддверьях французских Альп Хибари притормозил: с севера потянуло духом другого хищника. Кёя недолго раздумывал о том, стоит ему быть вежливым или же настойчивым, ответ был прост: кого волнует Каваллоне? И Кёя был невежлив. А потом не сдержан. А потом – крайне настойчив. Настолько настойчив, что дракону-Хану пришлось развернуться к нему всем своим мощным телом где-то между портами Тосканы и охровыми материковыми скалами.
А потом Хибари неожиданно сам оказался добычей.
И кого волнует Каваллоне, который схватил дракона за крылышки кончиками большого и среднего, встряхнул и утопил в океане, легонько придавив старомодной круглой гирей? Хибари точно не волновал. Хибари никто не волновал. Хибари был физически голоден, вымотан и ранен. И ни что нахрен в этой жизни его в тот момент не волновало.

Каваллоне объезжал лошадь.
Когда Кёя проснулся, по-прежнему голодный, но уже не настолько злой, первое, что он увидел в окно на заднем дворе: как Каваллоне объезжает стройную коренастую лошадку с пышным хвостом и косматой гривой. Она была серая в яблоках. Хибари знал, что яблоки на шкуре проявляются от хорошего ухода и обильного здорового питания. В тот миг Кёе очень хотелось, чтобы его тоже кто-нибудь откормил до яблок.
Лошадь была какая-то дурная: кусалась и брыкалась, бросалась из стороны в сторону, пытаясь выбросить Каваллоне из седла.
У брусчатой деревянной ограды стояли зеваки: люди Каваллоне. Помогали советами и подсказками.
Кёя выскользнул из скудно обставленной комнаты, в которой спал, и побрел на улицу: ему тоже хотелось дать Каваллоне простой и действенный совет: умри. Прыгни под копыта и лошади и умри. А потом отдай мой завтрак.
Вдобавок ко всему лошадь издавала истошное ржание, такое душераздирающее и переполненное боли, что Кёе мгновенно стало ее жаль.
- Ты большой мастак по части порчи людям жизни, ¬- заметил он, складывая руки на верхнюю перекладину забора. – И не людям тоже.
- Я, вообще-то, занят, - непререкаемо отрезал Каваллоне, даже бровью не поведя в его сторону. Хотя, казалось бы, как можно отвлекаться, когда под тобой мечется настолько дикое животное?
- Не лезь в мои дела, - сказал Хибари. Просто так, чтобы отыграть очко. Лезть под копыта дикой кобыле, что бы подраться с Каваллоне, до которого ему не было н какого дела, у Хибари не было совершенно никакого желания.
- Ромарио! Уведи ее, - крикнул Каваллоне, не обращая внимания на Кёю. – А сюда давай Делона.
- Мадонна это дохлый номер, - усмехнулся кто-то из облепивших забор обывателей. – За два дня такую не приручить. Видимо, Дино-сан все-таки проспорит.
- Ничего-ничего, Мадонна постоит в стойле и одумается немного, - отмахнулся Каваллоне, утирая лоб.
На манеже пахло пряно и остро – лошадиным и людским потом, навозом, разогретой землей и давленой травой. Хорошо пахло, вкусно.

- Вот что, Кёя, - начал вдруг Каваллоне, когда Ромарио подвел к нему гиганта не ниже метра семидесяти в холке, черного и едва ли не дышащего пламенем.
У Кёи холодок пробежался от загривка к ступням – огромный, страшный конь. Таких нужно изолировать от мира в диких степях Монголии и никогда не показывать на глаза мирным любителям ежиков и птичек. Хибари начинал испытывать отвращение к лошадям, отвращение и… трепет.
- Это ты влез в мои дела, Кёя, - нараспев продолжил Дино, поглаживая коня по загривку. – Ты нашкодил на моей территории и ущипнул за хвост моего клиента. Нехорошо так делать. Нехорошо делать то, чего ты не умеешь, Кёя, - отчеканил Каваллоне, пристегивая поводок к оголовью.
- Не лез бы ты со своими советами, - в тон ответил Хибари. Зеваки отлепились от забора и тихонько рассосались кто куда. Они остались вдвоем.
Втроем, с запинкой поправил себя Хибари.
- Иди-ка сюда, если не боишься. Преподам урок, которого ты так давно жаждешь, - вздохнул Каваллоне, продолжая вербальные ласки с конем-убийцей.
Хибари ни за что в жизни не признался бы в страхе перед животным кому-то, кто настолько не волновал его, как Каваллоне.
И он пошел.
Поднырнул между перекладин забора – ноги утонули во взрытой красной земле, - и нетвердой походкой подошел к Каваллоне.
- Скажу лишь раз: не указывай мне, что делать. Захочу – проглочу. И плевать, на чьей территории, - грозно обозначил границы их несуществующего взаимопонимания Кёя.
- Докажи сначала, что сможешь.
Каваллоне схватил его подмышки и одним рывком поднял над головой – у Кёи из души вышибло все возмущение, когда он с размаху приземлился прямо в черное потертое седло. Каваллоне одарил его сумасшедшей улыбкой, вскользь погладил по колену и щедро шлепнул жеребца по заднице. Конь заржал и рванул вперед, Хибари едва не остался на месте позади него – выброшенный из седла.
- Держись за луку! – гаркнул Дино и натянул корду, обозначая границу широкого круга.
Воздух резанул по мгновенно взмокшему лбу, забился в рот и уши, высушил глаза – Хибари ослеп, оглох и отупел от страха. Конь, кажется, шел пока что рысью.
- Ты похож на мешок картошки! Выпрямись, вставь ноги в стремена! Не будь таким зажатым, держи спину. Что это, ты боишься? Перепугался до смерти? Если нет, тогда оторви глаза от холки и смотри прямо между ушей Делона! И, черт возьми, Кёя, смени это ужасное выражение лицо на что-нибудь более достойное!
Делон… чертов писаный красавчик, на каждом движении пытался избавиться от седока, подначивал и норовил поиграть в мячик – задницей Кёи. Его подбрасывало и трясло в седле, как привязанный к ракетке шарик для пинг-понга. От непривычной, незнакомой, неизвестной позы мышцы сводило по всему телу: от носков до подбородка. Кёя так сжимал челюсти, пытаясь терпеть, что не мог выдавать ни слова. Круг за кругом, красная земля между ушей, черная лоснящаяся грива. Крики Каваллоне, заполняющие мозг.
- Отлично! Отлично, Делон, красавчик! Алле, алле! – в воздухе засвистел кнут. Засвистел прямо над головой Кёи и опустился, судя по всему, на круп Делона, потому что он заржал и пустился вскачь как ненормальный. – Это галоп, Кёя, галоп! Что ты как деревянный, пригнись немного! Упрись пятками ему в бока. Возьмись за гриву, в самом деле, он не укусит, там нет нервных окончаний. Да ты же сейчас свалишься! Ты что, не сжимаешь его бока? Сожми колени, Кёя! И ради всего святого, качай же бедрами!!!
Качай бедрами.
Качай бедрами.
Делон качал его бедра вверх и вниз как на стиральной доске, задница ныла и немела от тупой боли. Страх прошел, как и шок, осталось кипящее раздражение, неловкость, переполняющая обида за нанесенное оскорбление.
Качай, мать твою, бедрами.
- Выталкивай его, когда чувствуешь, что Делон идет вниз. Держи темп! Дави на него торсом, всем весом! Как будто трахаешься, ну что ты, сексом тоже никогда не занимался? Ты вообще хоть что-нибудь умеешь делать? Умеешь сам? Качай, мать твою, бедрами, держи темп, держи скорость, Кёя, это галоп, а не прогулочный шаг!!! Выталкивай Делона, заставь его двигаться, заставь его слушаться, подчини его! Это такая малость, Кёя! Качай. Бедрами.
И Кёя качал.
О, как он качал. Со всей злости, со всей ненависти. Не как будто трахался – как будто сидел верхом на Каваллоне и превращал в гуляш его лицо. В паштет его мышцы. В пыль его кости.
Вверх – тонфа, вниз – тонфа. Вверх-вниз, вверх-вниз. Давай, Делон. Тонфа. Как в сексе. Драться и трахаться это почти одно и то же.
Скакать и трахаться – действительно одно и то же.
Одно и то же, но хуже чем драться. И то и другое.
А если вместе?..
Хибари задумался на мгновение, перестав качать, и Делон перестал слушаться. Он брыкнул задними копытами и Кёя вылетел из седла как мячик, отскочивший от пола.

О эта красная тосканская земля, какое счастье, что она была такой взрытой и мягкой. Синее-синее небо кружилось перед глазами со скоростью галопа, Хибари тошнило – сколько, черт возьми, кругов они навернули?
- Так понравилось? Хочешь еще? – сладко спросил Каваллоне, закрывая небо солнечными волосами.
Кёя лежал молча, раскинув в стороны руки и не дыша – казалось, если он сейчас шевельнет хоть мизинцем, тело разорвет от напряжения. Бешеная скачка.
- Видишь ли, Хибари, прежде чем пускать лошадь в галоп необходимо долгие месяцы упорно рысить, прилежно и терпеливо. А перед этим – научиться правильно сидеть в седле. Выучить, с какой стороны к лошади подходят, ты понимаешь? Сначала научись, а потом уже играй в крутого ковбоя. А пока ты всего лишь неповоротливый мешок картошки – жди свой очереди на урок.
Каваллоне поднялся, в поле зрения оказались попеременно его широкая грудь, живот, бедра и наконец, колени. Он возвышался над Хибари, сложив руки на груди, и не собирался подавать ему руку.
- Если ты не умеешь охотиться на драконов, не стоит щипать их за хвост, - подытожил Каваллоне. – И можешь свободно пользоваться Делоном. Учись ездить верхом, драться, трахаться, в конце концов. Повзрослей, Кёя. Не то постоянно будешь оказываться на земле.
Каваллоне щелкнул кнутом, вздохнул и зашагал прочь, оставляя Хибари на манеже одного.
Вдвоем, через силу поправил себя Кёя, вдвоем с Делоном.
У Хибари болело тело и гордость, он проиграл на всех фронтах и страшно злился. Нужно было срочно учиться, срочно научиться и срочно отыграть реванш – по всем фронтам.
Учиться ездить верхом, драться и трахаться.

В глазах у Каваллоне за пренебрежением и осуждением таились еще парочка эмоций, предложений, так и не пророненных даже вскользь: а хочешь покачать бедрами со мной?..

URL

@темы: Дино, мини, Хибари

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

31.10.2012 в 15:21

Привет, анончики! У меня тут вот написался драбблик, хотите?

калина

Реальность Шоичи проста и ясна: жизнь - это математика, задачи, требующие поиска решений, которые рано или поздно находятся, стоит лишь получше подумать. Ответ может быть не единственным, их может быть два, три и даже больше, разнятся лишь пути, которыми к ним приходишь и количество времени, потраченное на решение. Только вот о том, что у некоторых задач решения нет и не может быть, Шоичи иногда забывает.
Бьякуран сложный и непонятный. Даже слишком, на вкус Шоичи. В нем все как-то пугающе - странного цвета волосы (красит он их, что ли?), слишком яркие глаза, вечная улыбка и, главное, - осведомленность.
Бьякуран в первый раз находит его сам - в библиотеке их университета, месте слишком тихом и спокойном, чтобы там случались настолько судьбоносные встречи. Когда он заходит в зал - еле слышно ступая - и без того вялое движение посетителей прекращается, все почему-то замирают в молчаливом ожидании. Наконец он спрашивает:
- Где я могу найти Ирие Шоичи? - усмехается и обводит присутствующих странно-холодным и внимательным взглядом.
Сердце Ирие внезапно начинает биться как сумасшедшее, желудок сводит неприятным спазмом, в глазах плывет, но он все же делает шаг вперед и дрожащим голосом отвечает:
- Это я.
- Правда? - умильно, слишком сладко, слишком ненатурально улыбается ему пока еще незнакомец и добавляет: - Это... приятно. Твой младший брат такой милашка, Шо-тян, ты же не возражаешь, если я буду называть тебя так, правда? Кстати, меня зовут Бьякуран.
Пальцы Шоичи дрожат, он нервно теребит край рубашки, не зная, куда смотреть и как реагировать на этого странного человека, пока не натыкается на его взгляд. Этот взгляд изучает, препарирует, проникает, кажется, в самую суть, заставляет смотреть и смотреть, не отрываясь, и Шоичи, будто загипнотизированный, говорит невпопад:
- Да, конечно, - а потом спотыкается и теряет равновесие. Бьякуран поддерживает его, не давая упасть, и шепчет на ухо:
- Осторожнее, Шо-тян.
Шоичи покрывается мурашками, гадая, от чего они - от этой внезапной близости или от страха.
***
А потом они смеются вместе, переезжают в новую комнату (“Шо-тян, тебе, наверное не очень удобно жить рядом с другими студентами, предлагаю альтернативный вариант”), проводят вечера за компьютером, придумывая, чем бы развлечься и в итоге взламывая какую-то жутко засекреченную базу данных, едят сладости (“Попробуй зефир, Шо-тян, ну что ты кривишься”)...
Бьякуран привязывает к себе - сразу и намертво, он умеет нравиться, заслоняя собой все, не оставляя путей отступления. Бьякуран любит присваивать - это Шоичи понял прекрасно. И слишком поздно.
А то самое, первое “да, конечно” станет его проклятием, чуть позже, когда Бьякуран уже будет соседом по комнате, напарником, другом, единственным важным человеком в жизни, богом. Позже, когда он поймет, что Бьякуран и есть та самая задача, у которой нет и не может быть решения.

***
- Шо-тян, можешь помочь с проектом? У меня не сходится, - улыбается, как будто бы беспомощно и протягивает кипу исписанных листов.
- Да, конечно, - вздыхает Шоичи, поправляет очки и тянется за ручкой.

***
- Шо-тян, что с нашим компьютером? Посмотришь?
- Да, конечно, Бьякуран. Показывай.

***
- Шо-тян, не мог бы ты освободить мне комнату сегодня, у меня важная встреча.
- Да, конечно, - отвлеченно тянет Шоичи, вглядываясь внимательнее в стройные ряды цифр на мониторе. Вечер он проведет в библиотеке.

***
Бьякуран тонкий, слишком бледный - почти прозрачный, пахнет чем-то сладким и часто щурится. К нему тянет, постоянно и неудержимо, до него хочется дотрагиваться, его хочется обнимать.
Бьякуран странный - он будто бы знает все наперед, у него часто болит голова, он может пропадать неделями, оставляя взамен себя ощущение пустоты и непонятной тоски, а потом вдруг появляться, кричать с порога: "Шо-тян, у меня есть идея! Давай...", на что Шоичи улыбнется и в очередной раз ответит "Да, конечно". А еще Бьякуран пугает, и причину этого своего страха Шоичи никак не может понять. По ночам он часто слушает спокойное дыхание соседа по комнате и пытается разгадать его тайну. Безрезультатно. Все это слишком сложно - эмоции никогда не были сильной стороной Шоичи, они его путают, уводят в сторону от правильного ответа.
Бьякуран любит играть. Шоичи придумывает ему Чойс.
Только вот Бьякурану это совсем не интересно, потому что он любит играть с людьми. Или... в людей?

***
Однажды он придет к своему Шо-тяну и спросит, не хочет ли тот работать на него.
- Да, конечно, Бьякуран, - привычно ответит Шоичи и задержит дыхание, услышав резкое, как будто злое:
- Теперь - Бьякуран-сан.
Эта фраза взорвется в голове нестерпимой болью, заставит видеть то, чего как будто и не было, вспомнить то, чего Шоичи никогда не хотел бы знать.
По щекам потекут невольные слезы, он сожмется в комок у стены, как никогда ранее четко осознавая, что решение у задачи, называющейся "Бьякуран и Шоичи" на самом деле очень простое. Единственное решение.

URL

@темы: драббл, Шоичи, Бьякуран

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

31.10.2012 в 04:16

Персонажи: Блюбелл/Савада Цунаёши
Место действия: Подвал
Ключ: Виртуальный секс.

Тул-таймлайн и прочая фигня

Когда был включен ноутбук, тьма вокруг была даже слишком темная, как густая смола. Светло было только возле экрана, освещено было только лицо Блюбелл, и оно казалось очень, очень красивым. И еще ее волосы очень красиво смотрелись в свете.
Цуна спускался в подвал каждый день. Обычно Блюбелл поднималась и шла ему на встречу. Чтобы послать его к черту. Сегодня - нет.
- Что ты делаешь? - спросил Цуна, подтянул штанины своих щегольских светлых брюк и сел рядом с ней на корточки.
- Ничего, - буркнула Блюбелл и отвернула ноутбук к стене, теперь ее лицо не было видно. Только непроглядная темнота и освещенные трещинки в подвальной стене.
- Ты можешь ничего не делать наверху, где светло. Я сотню раз тебе говорил.
- Не хочу.
- Блюбелл...
- Отстань! Я пленница, вот и буду сидеть в плену, там где сыро, темно и холодно.
Цуна даже в темноте почувствовал, что она надулась и сложила руки на груди.
- Ты не пленница, об этом я тебе тоже говорил. Это для твоей безопасности. - Он оперся стеной о стену. - Разве пленникам разрешают пользоваться компьютерами и интернетом? Кстати, у тебя здесь вообще что-то тянет.
Он перегнулся и повернул ноутбук к себе.
- Стой! - прокричала Блюбелл, но было уже поздно.
Цуна вчитывался в строки на экране:
- "Я подхожу к тебе и запускаю руки под твою одежду, ты выгибаешься в моих объятьях, прижимаешься ближе, касаешься рукой моего...". Это что?
Блюбелл сидела, надувшись и сложив руки, как обычно, и смотрела в стену. На ее щеках выступала яркая краска румянца.
- Ничего.
Цуна еще раз скользнул по строками взглядом.
- А по-моему, чего. Это ты писала?
- Не только.
- Зачем?
Блюбелл повернулась к нему и посмотрела прямо в глаза.
- Хотелось.
Цуна вздохнул. У него был богатый опыт работы с детьми, но такого упрямого ребенка ему давно не попадалось.
- Ладно. Твое дело. - Он посмотрел на нее, словил упрямый взгляд. - Правда, только твое.
Блюбелл отвернулась и посмотрела в экран.
- Слушай, пожалуйста, я не буду тебя отчитывать. - Цуна еще раз выдохнул. - Мне все равно. Только, пожалуйста, поднимись наверх. В любую комнату, хоть в мой кабинет. Переберись из подвала, я тебя прошу.
- Зачем? - спросила она, и, кажется, посмотрела заинтересованно.
- Здесь темно, сыро и здесь держат пленников. А ты не пленник. Правда.
- Ладно, - сказала Блюбелл, захлопнула ноутбук и поднялась. Цуна поднялся следом за ней.
Она пошла к выходу и вдруг остановилась.
- Но ты никому не скажешь?
В подвале было темно, и Цуна не видел ее лица.
- Никому.

URL

@темы: драббл, Цуна, Блюбелл