Не успеешь оглянуться, а ремень уж соски подпирает
Пишет Гость:
крыжовник и Цуна, не на ключи, к сожалениюМукуро навязался Цуне в сопровождающие.
Дино сказал, что снял целиком всю гостиницу.
- Да что там той гостиницы, - смеялся Дино в телефонной трубке, и шаги Мукуро, идущего рядом, становились осторожными и неслышными.
Над изъеденной временем серой брусчаткой Санта-Джулии курилась жара. Жара проникала под кожу, легонько, будто примеряясь, постукивала в виски; вокруг все говорили на итальянском, быстро и дробно выплевывая слова в лица собеседников.
Цуне захотелось раствориться в толпе, в сумятице смутно знакомых, почти узнаваемых слов, в потоке чужой жизни, остро и томительно пахнущей апельсинами, морем и табаком, но толпа его огибала, смыкаясь за Цуниной спиной, за спиной Мукуро, за спинами охранников, носивших, не скрываясь, обрезы.
- Я, точнее, попытался ее снять, но с меня не взяли денег. Сказали, дон Фарина и так расстроен, старик хотел, чтобы мы были его гостями, и теперь я думаю, какой бы ему сделать подарок, - голос Дино плескался в трубке беспечной ласковой волной, - потому что всегда дешевле платить деньгами.
Дон Фарина, хозяин этих мест, был сонным рыхлым стариком с аккуратными пегими усами и глазами как у мороженой рыбы. До сорока он звался Мясником, после сорока изменил образ жизни, обзавелся садом, подагрой и внуками. Теперь его звали Садовником, и он всегда позволял своим врагам исповедоваться и принять причастие перед смертью.
Цуне об этом рассказал Мукуро.
Мукуро знал все и обо всем, знал даже, где находится гостиница «Белла Гаэтана», и что за следующим поворотом у газетного киоска маленькая цветочница продает пестрые букеты полевых цветов и чужие тайны.
Мукуро переводил Цуне обрывки фраз, на ходу переключаясь с одного разговора на другой, а Цуна кивал – и смотрел на свежевыкрашенное, еще влажное синее небо, отпечатавшееся на стеклах его солнцезащитных очков.
Дино ждал у входа, в светлом летнем костюме, в темных очках. Солнце било так ярко, что Дино казался выбеленной копией самого себя; они прошли внутрь, там было прохладно.
- Три этажа в нашем распоряжении, - сказал Дино, остановившись посреди холла; подмигнул Цуне: – Можно играть в прятки.
- Можно и в прятки, - недобро и ласково улыбнулся Мукуро, и, разворачиваясь к лестнице, бросил: - Пойду в душ.
Дино смотрел на его удаляющуюся спину, а когда перевел взгляд на Цуну, тот увидел, что зрачки у него побелели от злости.
- Ничего, что он… - начал было Цуна.
- Ничего. Ты отдохни пока, вечером встретимся с доном Фариной.
- Расскажи мне, что за дело.
Дино кивнул.
- После обеда.
На обед были рулеты из телятины, рисовые шарики, овощной пирог, паста с фенхелем. Дино сидел напротив, болтал, не переставая, губы у него припухли, а под манжетой, едва заметный, наливался синяк. Мукуро сидел тихо, смотрел в тарелку, молчал.
Цуна застрял между ними как муха между электрическими контактами. Он чувствовал, как чужое желание вскипает в крови и обугливает нервы. Ему казалось, что крыша гостиницы исчезла, и в воздухе разлилось пьянящее, душное, раскаленное ожидание.
Он бы лучше всего этого не замечал, но ничего не мог поделать с интуицией Вонголы.
- Старая гостиница, - неожиданно подал голос Мукуро. – И современные системы прослушивания. Можете говорить, сейчас все чисто.
- Их поставили перед нашим приездом, - кивнул Дино и, помедлив, добавил: - Спасибо за помощь.
- Пожалуйста, - отозвался Мукуро.
- Дело не в том, что это удобный перевалочный пункт, - сказал Цуна. – И не в том, что дон Фарина представляет угрозу, так?
- У него есть деревня в горах, - ответил Дино. – Его родная деревня. Там, говорят, камни светятся по ночам. И там у всех, абсолютно у всех есть пламя.
- Но никто не знает, где она, - продолжил Мукуро.
- Вот как? – Дино повернулся к нему, воздух между ними тек и плавился. У Цуны начала болеть голова.
- Это было очевидно, - пожал плечами Мукуро, глядя на пирожное, обвитое кружевом крема.
- Все правильно, - Цуна потер висок. – Дон Фарина защищает свою деревню, я бы тоже на его месте так поступил.
- Дон Фарина сидит на золотой горе со своей старой лупарой, - резко ответил Дино. – Его сожрут и не подавятся, а ты потеряешь ценный ресурс.
- Почему ты сам этим не занялся? – спросил Мукуро.
- Это же очевидно, - улыбнулся Дино.
Дино колол дона Фарину мягко, бережно и безжалостно, не давая ему ни малейшей возможности вырваться. Численность населения, история, сказки про «источник пламени», методы защиты.
Мукуро стоял у окна; на улице послышался шум мотора, потом все стихло. Когда Мукуро повернулся, на его лице не было никакого выражения. Он достал телефон из кармана и, извинившись, вышел.
- Мне нужно подумать, - тянул время дон Фарина. – Только дурак торопится принимать решение. Мне нужно серьезно обо всем подумать, дон Вонгола.
- Здесь прекрасный климат, - ответил Цуна. - Отличное место для отдыха.
- Будьте моим гостем, - с вымученным радушием сказал дон Фарина.
Дино кивнул, и они заговорили о погоде, урожае, здоровье родных и прочих скучных мелочах. Цуна подошел к окну; во дворе стояла синяя «феррари», перевязанная огромным пышным бантом. На капоте лежала записка: «Прости меня».
Поздним вечером за окном застрекотал вертолет.
Цуна вышел на балкон и увидел, как огромная грузовая машина опускается вниз, а на тросах, обмотанная подарочными лентами, покачивается яхта.
В шуме и грохоте послышался крик:
- Отлично! Опускай!
На соседнем балконе стоял Мукуро, в одних криво застегнутых брюках и с рацией. Поднявшийся ветер трепал его волосы. Медленно и будто в агонии заскрежетал металл. Пилот отстрелил тросы.
Когда вертолет улетел, яхта качнулась и завалилась на бок, из-под дна проглядывал искореженный синий металл. Рядом, на соседнем балконе, Мукуро с Дино ругались на итальянском, проглатывая окончания слов и торопясь.
Дни потекли медленно и густо, дон Фарина уехал в свою деревню, пообещав скоро вернуться. Цуне нравился этот упрямый, лицемерный, почти сдавшийся старик.
Цуна хотел, чтобы все были счастливы.
Однажды утром, возвращаясь с пляжа, он столкнулся с Мукуро – тот спускался по лестнице в столовую, неуверенно, как тяжело больной; мечтательно улыбался, глядя куда-то в пустоту.
- Привет, - сказал Цуна. – Отличная сегодня вода.
- Привет, - ответил Мукуро и прошел мимо.
- Если хочешь, останься, - сказал Цуна ему вслед. – В смысле, не здесь, а вообще. С Дино.
- Это мне решать, - бросил Мукуро, не останавливаясь и даже не обернувшись.
Ночью Цуна слушал, как они ссорятся за стеной, а потом любят друг друга – шумно и яростно, как звери, бьющиеся в капкане; Цуна ворочался и зевал, то стаскивая, то накидывая простыню, и, сдавшись, нащупывал на тумбочке стакан воды и две таблетки барбамила.
Он засыпал, глядя на серое предрассветное небо, проваливаясь в тишину беззвучного нежного шепота, в тишину дыхания, оседающего на разгоряченной коже, в тишину, пахнущую чужой неизвестной жизнью, а утром его будил стук в дверь, и женский голос с трогательной старательностью коверкал его имя, приглашая Цуну на завтрак.
Цуна засунул голову под струю ледяной воды, постепенно и неохотно просыпаясь. Из коридора тянулся запах кофе, апельсинов и свежей выпечки. Голова высохла за каких-то пятнадцать минут, город с балкона казался картиной, готовой, но еще не просохшей, написанной широкими, небрежными мазками – желтыми, синими, белыми и зелеными.
«Я согласен, - написал ему вечером дон Фарина. – Я отдам вам мою деревню. Встретимся завтра утром».
Цуна вышел из комнаты; жара еще не началась, и белый внутренний дворик утопал в тени. За столом не хватало только его.
Мукуро держал Дино за руку, и, наклонившись, что-то негромко говорил. Дино смотрел на него, растерянно улыбаясь; покачал головой, перебил – и тут же замолчал.
- Привет, - Цуна шагнул во дворик и помахал рукой. – Как дела?
- Нормально, только кофе уже остыл, - улыбнулся Мукуро. – Как там наш хозяин золотой горы, не знаешь?
- Знаю, - ответил Цуна. – И хочу вам кое-что показать. Пойдемте со мной, ладно?
Они шли по коридору, увешанному репродукциями, мимо розовых и алых азалий, цветущих в горшках, и закрытых тихих дверей; Цуна вдруг вспомнил моменты, когда Мукуро пропадал неизвестно куда, и моменты, когда Дино не брал трубку, а Ромарио вздыхал и говорил, что все ему обязательно передаст.
Как долго это продолжалось?
Как жаль будет, если это закончится.
Цуна знал, что должен сделать – с ними, с доном Фариной, с таинственной деревней.
Интуиция Вонголы подсказывала ему, что он поступает правильно, но если бы даже она говорила обратное – Цуну бы это не остановило.
- Мы чего-то ждем? – полюбопытствовал Дино, оглядываясь вокруг.
Цуна закрыл дверь номера.
- Я сейчас войду в гиперрежим, - сказал он. – Не могу пока ничего объяснить, лучше так покажу.
- Ладно.
Пламя залило его изнутри и вырвалось наружу сквозь дыру в голове. Цуна вздохнул, сосредоточился - все было хорошо, Дино с Мукуро стояли рядом, - и одним рывком активировал Точку Прорыва Нуля, вмораживая обоих по пояс в лед.
А потом развернулся и вышел.
- Куда мы едем? – спросил дон Фарина.
- В аэропорт, - ответил Цуна.
Старик посмотрел на него, удивленно щурясь.
- Мне не нужна ни ваша деревня, ни ваш источник пламени, я просто хочу вас защитить. Поэтому мы сейчас полетим на континент, я представлю вас Альянсу как своего союзника, а дальше… - Цуна помолчал и коротко улыбнулся: - Дальше что-нибудь придумаем!
- Почему? – спросил дон Фарина, разглядывая его как диковинное животное.
- Потому что я оказался рядом, - пожал плечами Цуна. – Ну, не знаю, почему. Просто так правильно.
Два часа назад, договорившись о месте встречи, Цуна вернулся в номер, в котором оставил Мукуро и Дино.
Он открыл дверь, окликнул их, потом растопил заморозку; лед потек сухими, невидимыми слезами, но эти двое так ничего и не заметили.
Дино стоял, обнимая Мукуро, и шептал ему что-то на ухо, а Мукуро молча кивал.
Его пальцы запутались в светлых волосах, вспыхнувших на солнце так, что заболели глаза.
URL
06.04.2013 в 20:31
крыжовник и Цуна, не на ключи, к сожалениюМукуро навязался Цуне в сопровождающие.
Дино сказал, что снял целиком всю гостиницу.
- Да что там той гостиницы, - смеялся Дино в телефонной трубке, и шаги Мукуро, идущего рядом, становились осторожными и неслышными.
Над изъеденной временем серой брусчаткой Санта-Джулии курилась жара. Жара проникала под кожу, легонько, будто примеряясь, постукивала в виски; вокруг все говорили на итальянском, быстро и дробно выплевывая слова в лица собеседников.
Цуне захотелось раствориться в толпе, в сумятице смутно знакомых, почти узнаваемых слов, в потоке чужой жизни, остро и томительно пахнущей апельсинами, морем и табаком, но толпа его огибала, смыкаясь за Цуниной спиной, за спиной Мукуро, за спинами охранников, носивших, не скрываясь, обрезы.
- Я, точнее, попытался ее снять, но с меня не взяли денег. Сказали, дон Фарина и так расстроен, старик хотел, чтобы мы были его гостями, и теперь я думаю, какой бы ему сделать подарок, - голос Дино плескался в трубке беспечной ласковой волной, - потому что всегда дешевле платить деньгами.
Дон Фарина, хозяин этих мест, был сонным рыхлым стариком с аккуратными пегими усами и глазами как у мороженой рыбы. До сорока он звался Мясником, после сорока изменил образ жизни, обзавелся садом, подагрой и внуками. Теперь его звали Садовником, и он всегда позволял своим врагам исповедоваться и принять причастие перед смертью.
Цуне об этом рассказал Мукуро.
Мукуро знал все и обо всем, знал даже, где находится гостиница «Белла Гаэтана», и что за следующим поворотом у газетного киоска маленькая цветочница продает пестрые букеты полевых цветов и чужие тайны.
Мукуро переводил Цуне обрывки фраз, на ходу переключаясь с одного разговора на другой, а Цуна кивал – и смотрел на свежевыкрашенное, еще влажное синее небо, отпечатавшееся на стеклах его солнцезащитных очков.
Дино ждал у входа, в светлом летнем костюме, в темных очках. Солнце било так ярко, что Дино казался выбеленной копией самого себя; они прошли внутрь, там было прохладно.
- Три этажа в нашем распоряжении, - сказал Дино, остановившись посреди холла; подмигнул Цуне: – Можно играть в прятки.
- Можно и в прятки, - недобро и ласково улыбнулся Мукуро, и, разворачиваясь к лестнице, бросил: - Пойду в душ.
Дино смотрел на его удаляющуюся спину, а когда перевел взгляд на Цуну, тот увидел, что зрачки у него побелели от злости.
- Ничего, что он… - начал было Цуна.
- Ничего. Ты отдохни пока, вечером встретимся с доном Фариной.
- Расскажи мне, что за дело.
Дино кивнул.
- После обеда.
На обед были рулеты из телятины, рисовые шарики, овощной пирог, паста с фенхелем. Дино сидел напротив, болтал, не переставая, губы у него припухли, а под манжетой, едва заметный, наливался синяк. Мукуро сидел тихо, смотрел в тарелку, молчал.
Цуна застрял между ними как муха между электрическими контактами. Он чувствовал, как чужое желание вскипает в крови и обугливает нервы. Ему казалось, что крыша гостиницы исчезла, и в воздухе разлилось пьянящее, душное, раскаленное ожидание.
Он бы лучше всего этого не замечал, но ничего не мог поделать с интуицией Вонголы.
- Старая гостиница, - неожиданно подал голос Мукуро. – И современные системы прослушивания. Можете говорить, сейчас все чисто.
- Их поставили перед нашим приездом, - кивнул Дино и, помедлив, добавил: - Спасибо за помощь.
- Пожалуйста, - отозвался Мукуро.
- Дело не в том, что это удобный перевалочный пункт, - сказал Цуна. – И не в том, что дон Фарина представляет угрозу, так?
- У него есть деревня в горах, - ответил Дино. – Его родная деревня. Там, говорят, камни светятся по ночам. И там у всех, абсолютно у всех есть пламя.
- Но никто не знает, где она, - продолжил Мукуро.
- Вот как? – Дино повернулся к нему, воздух между ними тек и плавился. У Цуны начала болеть голова.
- Это было очевидно, - пожал плечами Мукуро, глядя на пирожное, обвитое кружевом крема.
- Все правильно, - Цуна потер висок. – Дон Фарина защищает свою деревню, я бы тоже на его месте так поступил.
- Дон Фарина сидит на золотой горе со своей старой лупарой, - резко ответил Дино. – Его сожрут и не подавятся, а ты потеряешь ценный ресурс.
- Почему ты сам этим не занялся? – спросил Мукуро.
- Это же очевидно, - улыбнулся Дино.
Дино колол дона Фарину мягко, бережно и безжалостно, не давая ему ни малейшей возможности вырваться. Численность населения, история, сказки про «источник пламени», методы защиты.
Мукуро стоял у окна; на улице послышался шум мотора, потом все стихло. Когда Мукуро повернулся, на его лице не было никакого выражения. Он достал телефон из кармана и, извинившись, вышел.
- Мне нужно подумать, - тянул время дон Фарина. – Только дурак торопится принимать решение. Мне нужно серьезно обо всем подумать, дон Вонгола.
- Здесь прекрасный климат, - ответил Цуна. - Отличное место для отдыха.
- Будьте моим гостем, - с вымученным радушием сказал дон Фарина.
Дино кивнул, и они заговорили о погоде, урожае, здоровье родных и прочих скучных мелочах. Цуна подошел к окну; во дворе стояла синяя «феррари», перевязанная огромным пышным бантом. На капоте лежала записка: «Прости меня».
Поздним вечером за окном застрекотал вертолет.
Цуна вышел на балкон и увидел, как огромная грузовая машина опускается вниз, а на тросах, обмотанная подарочными лентами, покачивается яхта.
В шуме и грохоте послышался крик:
- Отлично! Опускай!
На соседнем балконе стоял Мукуро, в одних криво застегнутых брюках и с рацией. Поднявшийся ветер трепал его волосы. Медленно и будто в агонии заскрежетал металл. Пилот отстрелил тросы.
Когда вертолет улетел, яхта качнулась и завалилась на бок, из-под дна проглядывал искореженный синий металл. Рядом, на соседнем балконе, Мукуро с Дино ругались на итальянском, проглатывая окончания слов и торопясь.
Дни потекли медленно и густо, дон Фарина уехал в свою деревню, пообещав скоро вернуться. Цуне нравился этот упрямый, лицемерный, почти сдавшийся старик.
Цуна хотел, чтобы все были счастливы.
Однажды утром, возвращаясь с пляжа, он столкнулся с Мукуро – тот спускался по лестнице в столовую, неуверенно, как тяжело больной; мечтательно улыбался, глядя куда-то в пустоту.
- Привет, - сказал Цуна. – Отличная сегодня вода.
- Привет, - ответил Мукуро и прошел мимо.
- Если хочешь, останься, - сказал Цуна ему вслед. – В смысле, не здесь, а вообще. С Дино.
- Это мне решать, - бросил Мукуро, не останавливаясь и даже не обернувшись.
Ночью Цуна слушал, как они ссорятся за стеной, а потом любят друг друга – шумно и яростно, как звери, бьющиеся в капкане; Цуна ворочался и зевал, то стаскивая, то накидывая простыню, и, сдавшись, нащупывал на тумбочке стакан воды и две таблетки барбамила.
Он засыпал, глядя на серое предрассветное небо, проваливаясь в тишину беззвучного нежного шепота, в тишину дыхания, оседающего на разгоряченной коже, в тишину, пахнущую чужой неизвестной жизнью, а утром его будил стук в дверь, и женский голос с трогательной старательностью коверкал его имя, приглашая Цуну на завтрак.
Цуна засунул голову под струю ледяной воды, постепенно и неохотно просыпаясь. Из коридора тянулся запах кофе, апельсинов и свежей выпечки. Голова высохла за каких-то пятнадцать минут, город с балкона казался картиной, готовой, но еще не просохшей, написанной широкими, небрежными мазками – желтыми, синими, белыми и зелеными.
«Я согласен, - написал ему вечером дон Фарина. – Я отдам вам мою деревню. Встретимся завтра утром».
Цуна вышел из комнаты; жара еще не началась, и белый внутренний дворик утопал в тени. За столом не хватало только его.
Мукуро держал Дино за руку, и, наклонившись, что-то негромко говорил. Дино смотрел на него, растерянно улыбаясь; покачал головой, перебил – и тут же замолчал.
- Привет, - Цуна шагнул во дворик и помахал рукой. – Как дела?
- Нормально, только кофе уже остыл, - улыбнулся Мукуро. – Как там наш хозяин золотой горы, не знаешь?
- Знаю, - ответил Цуна. – И хочу вам кое-что показать. Пойдемте со мной, ладно?
Они шли по коридору, увешанному репродукциями, мимо розовых и алых азалий, цветущих в горшках, и закрытых тихих дверей; Цуна вдруг вспомнил моменты, когда Мукуро пропадал неизвестно куда, и моменты, когда Дино не брал трубку, а Ромарио вздыхал и говорил, что все ему обязательно передаст.
Как долго это продолжалось?
Как жаль будет, если это закончится.
Цуна знал, что должен сделать – с ними, с доном Фариной, с таинственной деревней.
Интуиция Вонголы подсказывала ему, что он поступает правильно, но если бы даже она говорила обратное – Цуну бы это не остановило.
- Мы чего-то ждем? – полюбопытствовал Дино, оглядываясь вокруг.
Цуна закрыл дверь номера.
- Я сейчас войду в гиперрежим, - сказал он. – Не могу пока ничего объяснить, лучше так покажу.
- Ладно.
Пламя залило его изнутри и вырвалось наружу сквозь дыру в голове. Цуна вздохнул, сосредоточился - все было хорошо, Дино с Мукуро стояли рядом, - и одним рывком активировал Точку Прорыва Нуля, вмораживая обоих по пояс в лед.
А потом развернулся и вышел.
- Куда мы едем? – спросил дон Фарина.
- В аэропорт, - ответил Цуна.
Старик посмотрел на него, удивленно щурясь.
- Мне не нужна ни ваша деревня, ни ваш источник пламени, я просто хочу вас защитить. Поэтому мы сейчас полетим на континент, я представлю вас Альянсу как своего союзника, а дальше… - Цуна помолчал и коротко улыбнулся: - Дальше что-нибудь придумаем!
- Почему? – спросил дон Фарина, разглядывая его как диковинное животное.
- Потому что я оказался рядом, - пожал плечами Цуна. – Ну, не знаю, почему. Просто так правильно.
Два часа назад, договорившись о месте встречи, Цуна вернулся в номер, в котором оставил Мукуро и Дино.
Он открыл дверь, окликнул их, потом растопил заморозку; лед потек сухими, невидимыми слезами, но эти двое так ничего и не заметили.
Дино стоял, обнимая Мукуро, и шептал ему что-то на ухо, а Мукуро молча кивал.
Его пальцы запутались в светлых волосах, вспыхнувших на солнце так, что заболели глаза.
URL
