[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

05.07.2012 в 10:19

Мукуро/Мэри Сью. Не обращать внимание.

77 слов

Она лежала на лохматой медвежьей шкуре, призывно раздвинув ноги и соблазнительно облизывая пухлые губы. Ее спелая грудь была полностью обнажена, а взгляд сулил неземное блаженство. Мукуро несколько мгновений завороженно смотрел на раскинувшуюся перед ним картину, потом стремительно направился к обнаженной девушке, на ходу расстегивая ширинку. Мери торжествующе улыбнулась, но внезапно нахмурилась:
- Стоп, стоп, стоп. В заявке же сказано...
- Не обращай внимания, - улыбнулся Мукуро, поудобнее устраиваясь между ног шикарной блондинки, - просто не обращай внимания.

URL

@темы: драббл, Мукуро

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

06.07.2012 в 15:25

Драбблы не успеваю, но Мукуро же
Поэтому быстрые однострочники про Великого.

Великий и Хром

- Великий вождь? - предложила Хром.
- Ну что ты, милая Хром, не стоит, - ласково улыбнулся Мукуро. - Мукуро-сама вполне достаточно.

Великий и Фран

- Великий иллюзионист, - с восхищением произнес Фран.
- Наконец-то хоть немного уважения, - довольно кивнул Мукуро.
- Наконец-то я решил, кем буду, когда вырасту, - пояснил Фран. - Великим иллюзионистом.

Великий и Сквало

- ВЕЛИКИЙ ПЕДАГОГ!! - крикнул Сквало.
- Это ты меня сейчас так назвал? - покрутив головой и никого больше поблизости не обнаружив, уточнил Мукуро.
- КОГО ЖЕ ЕЩЕ!! - раздалось громогласное. - Ты же у нас гений педагогики, поэтому тебе и воспитывать это ребенка! А когда воспитаешь, так и быть, заберем его к нам в Варию!

Великий и Занзас

- Великий стратег, - расхохотался Занзас.
Мукуро устало вздохнул и отбросил прядь волос со лба.
- Да ладно, можно подумать, твои планы когда-то срабатывали лучше.

Великий и Бьякуран

- Великий подлец, - ухмыльнулся Бьякуран.
- От подлеца слышу, - парировал Мукуро, как мог, потому что все другие высокопарные оскорбления у них уже закончились.
И, конечно, не забыл ухмыльнуться в ответ.

Великий и Гокудера

- Великий придурок, - фыркнул Гокудера.
- Мне, наверное, нужно чувствовать себя польщенным, - рассмеялся Мукуро. - Похоже, меня приняли в клуб. Что скажешь, бейсбольный придурок?
Ямамото дружески хлопнул его по плечу.
- В этом клубе не так уж плохо, - подмигнул он.
- Идиоты, - бросил Гокудера, отворачиваясь, чтобы скрыть улыбку.

Великий и Ямамото

- Великий бейсболист, - с надеждой сказал Ямамото.
Мукуро закатил глаза.
- Нет, это точно не про меня. И не уговаривай, мне некогда играть в детские игры. А в тот раз я метнул твой мяч так хорошо, только чтобы ты подольше за ним ходил.

Великий и Дино

- Великий? - улыбнулся Дино. - А давай проверим?
- Иди к черту, Каваллоне, ты, кажется, спутал меня со своим учеником. Я на ласковые улыбочки не куплюсь.
- Правда? - улыбнулся Дино еще более лучезарно и скинул куртку. Тонкая майка обрисовывала стройное, тренированное тело, почти ничего не скрывая, по руке вызывающе вился узор татуировки.
Мукуро сглотнул и невольно посмотрел на пальцы Дино, уверенно поглаживающие хлыст.
- Ну, по крайней мере, не так легко, - попытался он убедить самого себя.

Великий и Цуна

- Великий, - шепнул Цуна, беззвучно смеясь и пряча лицо у Мукуро на плече. - Почему тебя все так называют?
Мукуро ухмыльнулся и заерзал на диване, придвигаясь ближе.
- Давай продемонстрирую? - коварно предложил он.

Великий и Хибари

А Хибари так и не назвал Мукуро Великим.
Но сделал все, чтобы Мукуро назвал так его.

URL

@темы: Цуна, Дино, Ямамото, Мукуро, Фран, Хибари, днстрчнк, Гокудера, Бьякуран, Занзас, Сквало, Хром

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Гкдр-крт/Пл, 66 слв

Пл бл чтсй, тврдй й дльн глдкй. Гкдр смтрл н нг ндврчв.
— Чт т з хрнь?
Гкдр пптлся рзрть Пл, н н н пддвлся.
«Й в зкртм пмщн!» — дгдлс Гкдр.
— Н вхд сть! Й ппрб г пргрзть! – н збх Гкдр згрлсь плм Ршмст.
***
— Т хрш, чт стн у нс тж глдк й тврд. Т м првлн сдлл, — скзл Рбрн, нблд з Гкдрй с пмщь скртй кмр.

URL

Пл/Гкдр.

Пл, бл, чт с тбй? – зрл Гкдр й пптлс тпхнть Пл нгй.
Пл стрстн нвсл нд нм.
Дрьмв жзнь, – плнл Гкдр. – Лдн клбнк, лдн нгд глбк. Н пчм й снз дж с плм?!

URL

@темы: драббл, Гокудера

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

03.07.2012 в 00:18

1. Бьякурана сбил самолёт

Бьякуран парил на высоте 6 000 метров, грациозно раскинув руки. В левой он держал пакетик с маршмеллоу, а правой нажимал кнопки мобильника, дальнозорко щуря красивые блудливые глаза. Увы, но СМС-ка "о да, Шо-тян, я раздвигаю их очень, очень медленно" так и не была получена адресатом.

Занзас - горец

- Десятый, вам не кажется странным, что Занзас всегда выживает? - с очень умным видом спросил Гокудера.
- А? - Цуна, наоборот, сделал лицо поглупее. - Что ты имеешь в виду?
- Он восемь лет провёл во льду Прорыва Точки Нуля Девятого. После того, как его отвергло кольцо Вонголы, он был в ужасном состоянии и потерял так много крови, что должен был умереть. Да у него наверняка было кровоизлияние в мозг! - Гокудера повысил голос от волнения.
"Если у Занзаса вообще есть мозг", - грустно подумал Цуна.
- В будущем на него вообще обрушился целый замок. Ни один человек не мог бы пережить этого, а он ещё и сражался, - негромко сказал Гокудера. - А ещё он не родной сын Девятому и вообще неизвестно, кто его родители.
- Не понимаю, к чему ты клонишь, - признался Цуна.
- Я думаю, Занзас бессмертный, - значительным шёпотом произнёс Гокудера. - И умрёт только если отрубить ему голову.
- Кто угодно умрёт, если отрубить ему голову, - Цуна вздохнул. - И я не собираюсь убивать Занзаса.
- Десятый, вы не понимаете. Это же такие возможности! - глаза Гокудеры лихорадочно блестели. - Во-первых, его можно не кормить. Во-вторых, отправлять на самоубийственные задания - ему же ничего не сделается. В-третьих, если он вас разозлит, вы можете его убить больше одного раза.
- Во-первых, я не стану экономить на снабжении Варии, - Цуна понял, к чему клонит Гокудера, и снова вздохнул, но на этот раз с облегчением. - Во-вторых, Вария и так справляется там, куда другие просто отказываются отправляться. В-третьих, я не собираюсь убивать Занзаса. Я на него не злюсь и не хочу, чтобы он злился на меня.
"А жаль, - подумал Гокудера. - Придётся искать другой способ проверить мою теорию".

URL

@темы: драббл, Цуна, Гокудера, Бьякуран

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

02.07.2012 в 20:43

слоупочу

Лал:

альфа

– Энергия излучения α-частиц достаточна для преодоления кожного покрова... – Джаннини промокнул лоснящуюся лысину и заблеял, нервно складывая платочек: – Если выйдете на поверхность, умрете!
Лал передернула затвор, вогнав в ствол патрон.
– Снимай сигнализацию.

любит Колонелло

*
– Вот дерьмо.
Кровь выплескивалась толчками, впитываясь в землю. Лал разодрала плащ, перетянула рваную рану на правом боку. Сложив поверх маленькие ладони, придавила рукой:
– Держи вот так, не отпускай. Если сдохнешь, я тебя убью, клянусь. Слышишь, ты... – она замолчала, давясь сухими рыданиями.
В посветлевших, широко раскрытых глазах Колонелло медленно таял смех.

хочет Хром

*
– Где она? Где эта дурочка? – Лал ухватила Джаннини за грудки, вздергивая на ноги: – Ты оглох?!
Джаннини затряс жирными щеками, бессмысленно тараща глаза.
– Вам нужна я?
Лал обернулась.
– Колонелло ранен. Если мы успеем... – она покачнулась.
Хром подхватила Лал под локоть свободной рукой, прижимая к груди трезубец.

не похуй на Сквало

*
– Зачем тебе это.
Сквало осклабился и весело пояснил:
– Дело пяти минут, прикроем иллюзией, потом сама не найдешь. Мне-то похуй, но ты знаешь, что они сделали с телом Вайпер?
Его меч с бешеной скоростью вспарывал дерн, рассекал попадавшиеся корни, звякая о редкие камешки. Взвихренные комья пачкали форменные штаны, заправленные в высокие, забрызганные кровью ботинки.
Лал приложила к трясущимся губам еще влажную бандану. Стиснутое сердце тянуло к земле, как булыжник.
Сквало смахнул с потного лица грязные волосы.
– Готово, босс.

и на Занзаса тоже

Занзас мрачно глянул на него, морщась, сбросил со здорового плеча куртку и швырнул на дно. Встав на одно колено, поднял маленькое тело и уложил в неглубокую могилу, ставшую похожей на колыбель. Завернул полы, прикрывая спокойное детское лицо.
Хром опустилась на колени рядом, опираясь на трезубец, и "колыбель" снежной волной затопили полевые ромашки.

кнопка Кавахиры

*
– Что ты сделал?
Лал старалась говорить спокойно, но брови Тсуны тревожно взлетели вверх.
– Ничего, Лал-сан, клянусь! Я ничего не делал, я просто… нажал ее.
– Ее, – повторила Лал.
– Ну да.
– Кого – ее?
– Гм... Кнопку. Не знаю. Но ведь сработало?
– Сработало... Как ты узнал о системе Кавахиры? Тебе рассказал Талбот?
– А?.. – переспросил Тсуна. – Не, я просто решил, раз уж ее охраняют Виндиче, то… – не договорив, он согнулся, хватая воздух перекошенным ртом.
– Я не разрешал тебе соваться в Вендикаре одному, никчемный болван.
Лал хмуро смотрела на Реборна, удовлетворенно потиравшего кулак, потом перевела взгляд на ржущего Колонелло. Тсуна утер перчаткой перепачканную в саже щеку и засмеялся. Лал махнула рукой и отвернулась.

URL

@темы: драббл, Лал

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

25.06.2012 в 19:56

Цуна/Занзас "Вонгола - моя, и ты, как часть Вонголы - мой"

422

Сквозь задернутые шторы пробивался луч солнца, упрямец. В тонкую яркую полосу попалась узкая лопатка и прядь кирпично-порыжевших волос. Было лень встать и прогнать наглого вора, напоминавшего о том, что и лопатка, и прядь, и все тело целиком – принадлежат не только ему.
Занзас потянулся, напрягая мышцы, сполз с подушки. Уперся щекой в согнутую руку.
Савада спал безмятежным сном, а луч деловито крался по его спине. Занзас не удержался: с досадой прихлопнул его. Луч, не смутившись, вцепился ему в руку.
– Ну спасибо, – раздалось глухое.
Занзас навалился сверху, вдавливая Саваду в кровать. Лучу пришлось совсем переехать.
Это была победа.
Придавленный Савада удивленно всхлипнул:
– Занзас! – и, полыхнув оранжевым, с силой вскинулся. Занзаса перевернуло на спину. Нависнув над ним, хмурый Савада ткнул кулаком ему в лоб.
– Я мог еще полчаса поспать.
Отражение Пламени ритмично билось на часах, обвивавших савадино запястье, свет Пламени падал Занзасу на грудь и на лицо.
– Там был луч, он меня раздражал, – сказал Занзас.
Само собой упало в сторону колено, согнулось другое. Савада положил ему на грудь подбородок и уставился в глаза.
– Ты ревнуешь меня к солнечному лучу? – спросил он недоверчиво.
Его наспех облизанные пальцы уже пробрались Занзасу между ягодиц и теперь там гладили, дразнили.
– Нет, – сказал Занзас.
Луч действительно был ни при чем.
Еле слышный, как вздох, унизительный шепот, обволакивавший затылок, был ни при чем.
Костюмы, сотни и десятки, те, что поплоше, и те, что на заказ. Кожаные портфели и чемоданы, туго набитые. Заряженные пистолеты на груди, гербовая бумага, тяжелый черный плащ, цепко глядящие зеленые глаза, с неодобрением – серые. И каменные дома, и хрупкие двери, и ясное солнышко, и зеленая травка, и голубое небо – вот что было при чем.
Поэтому он дрался с лучом не на жизнь, а на смерть.
Пальцы наконец соскользнули внутрь, глубоко, на всю длину. Наткнулись там на нужное место, и Занзаса прошило насквозь. Он дернулся, упираясь в Саваду встающим членом. Савада неторопливо двигал рукой.
– И не надо, – сказал он.
– Не спрячешь тебя тут, – сказал Занзас. К щекам сладко приливала кровь. – Под одеялом. Чтобы только мое.
– И не надо, – повторил Савада и второй рукой обхватил его член. – Хотя тебе бы так понравилось.
Быстрее задвигались руки. Занзас сгреб в ладони простыню, крепко сжал зубы.
– Вонгола – моя, – прошептал Савада с удовольствием. – И ты, как часть Вонголы – мой.
Занзас не выдержал – заскулил, оборвал себя и застонал беззвучно.
– А все остальное – неважно…
Через несколько мгновений в уверенную худенькую руку брызнуло.
Савада встал, повозившись с салфетками, и подошел к окну.
В комнату победно хлынул солнечный свет, заливая ее целиком, всю. Только кровать поглотило наполовину: у изголовья оставалось темно.
Занзас прищурился и подобрал ноги.

URL

@темы: драббл, Цуна, Занзас

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

30.06.2012 в 05:48

Х18, 279

За закрытыми дверями шла ожесточённая торговля.
– Волосы Сквало, – слышно было, что Занзасу неприятно это говорить.
– Второй, – Хибари остался равнодушен.
– А если на хуе?
– На хуе, не на члене?
– На хуе, – настаивал Занзас.
– Тогда... – Хибари задумался.
– Кинк, фетиш, – напомнил Занзас.
– Если с графикой, то может получиться даже четвёртый, – с сомнением сказал Хибари.
Занзас самодовольно хмыкнул.
– Ладно, что у нас дальше?
Зашуршала бумага.
– Моя жопа, – безразлично сообщил Хибари.
– Голая?
Было тихо.
– Всё равно второй, – Занзас отыгрывался за волосы Сквало.
– Простата?
– Сама по себе – максимум третий.
– А если её что-нибудь невзначай задевает? – недовольно уточнил Хибари.
– Смотря что, – Занзас неприятно хохотнул. – Если тентакли, игрушки, бита или, допустим, пистолет...
– Размечтался, – перебил его Хибари.
– Зависит от графичности и наличия кинков, – неохотно признал Занзас.
Снова зашуршала бумага. Кто-то, вероятно Занзас, громко икнул. Звякнуло стекло, раздался звук льющейся жидкости, бульканье и шумное уханье.
– Это точно четвёртый, – сказал Занзас.
– Мне тоже налей, – безрадостно потребовал Хибари.
– А как же дисциплина? – не упустил шанса съязвить Занзас. – Сам наливай.
– Дисциплина – это тоже четвёртый. – Снова раздался шорох, снова Занзас икнул.
– Что дальше? – спросил он слегка осипшим голосом.
– Глаза травоядного.
– Савады Цунаёси, – Занзас заметно оживился.

Цуна, подслушивавший под дверью понял, что сейчас икнёт, зажал себе рот руками и тихонечко отошёл за поворот коридора, где ждали его друзья.
– Что они там делают? – спросил Ямамото.
– Понятия не имею, – прошептал Цуна, распахивая огромные испуганные золотистые глаза, – но точно что-то очень страшное.
– Надо им помочь, – Мукуро появился из воздуха. Цуна всё-таки икнул.
– Учитель, а можно я с вами? – Фран появился рядом с ним.
Мукуро смерил ученика суровым взглядом, помолчал и даже занёс трезубец над шапкой-яблоком, но потом сказал:
– Можно, – и они прошествовали мимо замерших в напряжении хранителей Вонголы.

С их прибытием деление креатива на уровни пошло бодрее.

URL

@темы: драббл, Хибари, Занзас

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

30.06.2012 в 03:22

тильный тсуна, совсем мелкий занзас. без рейтинга. без смысла.

1042

Теперь на рубашке не хватало двух пуговиц сверху, а штанина порвалась почти до самого колена. Клетчатая ткань разошлась по шву, лопнули, не выдержали веса нитки. Маццини, вовсе не жирный, а большой, с тугими мышцами на оголившихся руках, вцепился в штанину и мычал от злой радости: попался! попался! Занзас лягнул его каблуком раз, другой. Дернулся. Вот и треснул шов. Маццини опомниться не успел, а обидчик незадачливый уже сжал кулаки, глянул исподлобья зверенышем, и пламя – неровное, тусклое, мягкое – вырвалось из его ладоней.
От Маццини запахло страхом. Он побледнел, крикнул: «Да ты на голову больной, больной, Занзас! БОЛЬНОЙ!» – и убежал так быстро, что стук его ботинок об асфальт напомнил, как беспорядочно, вылетая из-под узловатых сухих пальцев, падали в жестяную тарелку чечевичные зерна.
Занзас закатал разодранную штанину, подумал – привел и целую в симметричное состояние.
С легким сердцем зашагал домой. Там не ругаются на испорченные обновки, в новом доме.
Папа спрашивает: ты не ушибся? Не поранился? У тебя ничего не болит? – и большой, чуть-чуть морщинистой рукой гладит его по голове.
Но самое важное: дома каждый день мясо.
Занзас сорвался вприпрыжку, а в форменных туфлях Академии не поскачешь, неудобно. Волей-неволей пришлось перейти на шаг. Его слегка пошатывало. С огнями шутки плохи. Не только для толстого Маццини.
Занзасу спать захотелось. Так бы и прилег на траву. Зевнув, он помотал вихрастой головой, споткнулся на ровном месте… и земля ушла из-под ног.

Рядом с ним кто-то лежал, прижимаясь головой к груди. Волосы на этой голове были такие беспокойные, что сверху походили на птичье гнездо.
«Я, наверное, еще сплю», – подумал Занзас и с интересом потрогал голову. На ощупь волосы были приятные. Несколько прядей с затылка длинно и тонко падали мимо голого плеча, расстилаясь по простыне. Они лежали, будто рыжеватые плети.
Это было похоже на шутку: глуповатую, нехорошую. Ну что делать голой женщине в постели десятилетнего мальчика?
– А ну, просыпайся, стерва, – сказал Занзас.
Одна беда была в новом доме: старшие братья, вечно недовольные, с лощеными мордами, с глазами, смотревшими презрительно и тускло, как у лягушек.
Женщина зашевелилась, мазнула носом вверх по рубашке, уткнулась губами в ключицу и поцеловала там. Мгновенно заалев от неожиданности, Занзас оттолкнул ее, сел в кровати.
Ох.
П-плоская…
Мужчина открыл глаза. Они оказались большими, карими, в длинных лохматых ресницах.
– Пошел отсюда, – рявкнул Занзас. Еле-еле удержал пламя: нечего тратить силы на какого-то…
Мужчина ахнул и отпрянул сам. Его глаза стали еще больше. Вид у него сделался обиженным, беззащитным.
– Ты кто? – спросил Занзас нетерпеливо и добавил снова: – Убирайся! Скажи Энрико, что я ему змею в трусы засуну!
Он вдруг понял, что сидит на кровати в обуви, и соскочил. В ботинках забираться в постель не разрешалось. Ни в старом доме, ни в новом.
– Савада Тсунаеши, – сказал мужчина растерянно. – Так меня зовут. И никакого Энрико я не знаю.
Спальня была чужая. Слева высились набитые книгами шкафы, из широкого окна падал свет, не доставая кровати. Только массивная деревянная дверь была знакомой.
– Сколько тебе лет? – спросил мужчина вдруг. Он уже заворачивался в большой, не по размеру, халат. Длинные волосы, оказалось, спускались до поясницы.
Занзас уставился на него во все глаза. В груди кольнуло сладко и тревожно, незнакомо.
– Одиннадцать, – ответил он. – Будет в октябре. А ты что, не знаешь, кто я такой?
Мужчина улыбнулся детской, трогательной улыбкой, пригладил волосы.
– Ты Занзас. Зови меня Тсуной, пожалуйста.

– Это Массимо, – сказал Занзас с уверенностью. – Он водится с Бовино. Это они дали ему базуку. Боятся, что я унаследую Вонголу. А Вонгола будет моей. Ведь это будущее? Далекое? Вонгола моя?
Он забросал Тсуну вопросами и тот, оглушенный, опустил глаза. На лбу появилась морщинка, уголки губ соскользнули вниз.
– А, не говори, – сказал Занзас. – Я знаю, что моя. Я теперь всегда получаю, что хочу.
– Что верно, то верно, – пробормотал Тсуна.
Его смущение стало понятным. Он, наверное, думал – как сказать.
– Ты мой любовник? – спросил Занзас, облегчая ему задачу.
Тсуна был красивым и нестарым – младше братьев – и каким-то маленьким. Энрико нравились такие: без возраста, хорошенькие мальчики. Занзас и на себе ловил его цепкий, обшаривающий взгляд, но слишком быстро рос. В последний год Энрико смотрел на него, будто на животное, опасное в силу дикости.
Тсуна кивнул.
– Я тебе плачу?
Тонкокостные гости Энрико получали дорогие подарки взамен на свои услуги.
– Нет. – Тсуна покачал головой. – Ты мне и так очень нравишься.
Занзас смутился. Слова были непривычные… он не припоминал, чтобы кто-то – не мама, не отец – говорил ему такие. Непривычные – но приятные.
В груди снова с замиранием шевельнулось.
– Я высокий? Выше тебя?
– Намного выше.
Занзас взял Тсуну за руки, приблизил к себе. Он доставал Тсуне макушкой до носа.
Так много было людей, которым он не доверял, так много людей ему не нравилось.
– Ты мне тоже нравишься, – сказал Занзас. – Я не знаю, почему.
Тсуна не казался ему чужим. В нем что-то было, притягивало его без воли. Занзас не летел мотыльком на пламя. Этот огонь его не обжигал. Горел ровно и ласково.
– Спасибо, Занзас. – Тсуна фыркнул, добрые глаза мягко светились. – Как неожиданно.
Занзас нахмурился:
– Взрослому мне ты не нравишься?
Как такое могло быть? Его с первого взгляда тянуло, тянуло, как маленькую скрепочку – к тяжелой магнитной подкове.
– У тебя есть причины меня не любить, – сказал Тсуна серьезно. – Но я думаю, что все-таки нравлюсь. Немного. Иначе меня бы здесь не было.
Занзас с любопытством огляделся еще раз. Такой была его спальня через двадцать с лишним лет. Удобно, хорошо. Тсуна сел на кровать, запоздало расправляя одеяло. Что уж было прятать. Занзасу в старом доме всякое видеть приходилось.
Он вспомнил.
– А я тебе показывал когда-нибудь огоньки? – Занзас вскинул ладони. Пальцы сжались, выскочили язычки – крохотные оранжевые. Раз, два… выросли, голодные, обхватили кулаки.
– Показывал, – сказал Тсуна. – Красиво.
Не врал, Занзас чувствовал по голосу.
– Мне подарили пистолеты, – признался он. – Я учусь стрелять.
– Получается?
– Получается.
Прозвучало гордо.
Занзас зевнул, уронил голову на грудь, вскинулся. Пламя погасло. Он завалился вперед, и его бережно подхватили, уложили поверх одеяла…

Занзас открыл глаза.
Заходящее солнце играло лучами у него на лице, щурило красноватый глаз. Он досадливо отмахнулся от навязчивого взгляда, сел – оказалось, и в самом деле спал на траве. До дома тропинки последней не дошел.
Он встал, отряхнулся. Левая штанина – целая – во сне опустилась. Правая – разодранная – была закреплена надежней. Занзас оставил, как есть, и поплелся к особняку.
У широкого крыльца виднелась знакомая высокая фигура седовласого мужчины: он жестикулировал, объяснял что-то трем другим. Вокруг не было ни души, словно поместье вымерло.
Длинная, черная, выжженная полоса земли украшала теперь двор. Занзас пустился бегом.
Сна он уже не помнил, только что-то теплое – непонятное, неопасное – угнездилось внутри.

URL

@темы: Цуна, мини, Занзас

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

28.06.2012 в 14:24

автор мм/фем!фран из прошлого треда принес еще немножко фемслеша, если кому нужно)

ММ/Хром
203 слова

- Дурочка, - шипит М.М. Хром смаргивает быстрые слезы и думает, что та похожа на сердитую кошку. Она уже тянет пальцы, чтобы погладить, но тотчас получает по руке. – Идиотка.
- Прости, пожалуйста, - шепчет Хром, опуская глаза.
- За что ты на мою голову? Ешь! – М.М. тычет ей в лицо куском пиццы. – Если ты умрешь с голоду, я, конечно, буду в восторге, но для Мукуро ты ценная вещь, - она выделяет последнее слово, и Хром вжимает голову в плечи.
- Извини, - бормочет она. – Правда, не нужно, не беспокойся, я совсем не хочу есть…
- Замолчи! Я не намерена тратить свое время и приводить тебя в чувство после следующего голодного обморока. Ешь. Молча. Надоело твое нытье.
Хром послушно откусывает кусочек и жует. Затем еще, и еще. Она смотрит на сжимающие кусок пиццы тонкие пальцы с лаком густого винного цвета на ногтях и ненароком касается их губами.
М.М. вздрагивает и роняет еду на пол.
- Да что ты творишь! Никакого проку от тебя нет…
- Извини, - повторяет Хром и осторожно берет ее за руку. – Извини. Не уходи, пожалуйста.
- Вот еще, делать мне нече…
Хром касается пальцев губами, целует их со всей нежностью, на какую способна. М.М. тихо ругается сквозь зубы.
Ее пальцы дрожат.


Юни/фемГокудера
293 слова
Она проводит рядом с Десятым слишком много времени. Гокудера сжимает кулаки, делает глубокий вдох и считает до десяти. Раз – глаза у нее слишком большие, слишком глубокие. Слишком темные – кто знает, что там, на дне этого тихого, но безусловного омута? Два – слишком круглые коленки, их хочется сжать пальцами, чтобы узнать, настоящие ли. Три – торчащие из-под дурацкой шапки волосы, мягкие даже на вид, к которым то и дело тянешь руку, чтобы проверить – и то и дело отдергиваешь в самый последний момент. Четыре – тонкие пальцы с вечно содранной костяшкой на большом. Она принцесса, такие не дерутся, откуда эта вечная ссадина? На губах останется привкус металла и пепла, если прикоснуться к ней языком? Пять – губы, как у капризного херувима со старых полотен. Они улыбаются слишком тепло, слишком мягко, это же просто невыносимо…
- Гокудера-чан.
Шесть, семь, восемь, девять…
- Ты что-то хотела мне сказать?
- Ты слишком много времени проводишь с Десятым, - выпаливает Гокудера, чувствуя, как лицо заливается краской. Первое, что приходит на ум в такие моменты – и есть самое важное, так ведь? А не губы и пальцы…
- Да, ты права, - смеется Юни и садится рядом с ней на скамейку. Гокудера вжимается в высокую деревянную спинку лопатками. – Слишком много с ним – и слишком мало с теми, кто волнуется обо мне не меньше него.
- Я не волнуюсь! То есть… Я волнуюсь за Десятого! – торопится Гокудера, но Юни мягко кладет ладонь ей на коленку. Кожу сквозь прореху в джинсах прошивает огнем.
- Хорошо. Не волнуется. Заботится. С теми, кто заботится обо мне не меньше.
«Ты меня совсем не заботишь!» - хочет возразить Гокудера. Но если тебя заботят чьи-то губы, волосы, пальцы и круглые – слишком круглые! – коленки, как скажешь, что этот кто-то не заботит тебя целиком?
Поэтому Гокудера молчит, кусая губы. А потом накрывает чужую ладонь своей.



фем!Занзас/фем!Цуна
418 слов


Цуна застывает на пороге номера, ошарашенно моргая. Всему виной слишком яркий свет, льющийся из распахнутого окна, бьющий прямо в глаза. Да, точно. Именно он.
- Чего застыла, мусор? – голос у Занзас хриплый, как будто она только что встала с постели. Она и правда встала с нее буквально секунду назад, – думает Цуна, медленно прикрывая за собой дверь и разглядывая смятые простыни.
Занзас стоит у распахнутого окна – совершенно голая, в ореоле сияюще золотого, зеленого и синего: солнце, листва, высокое небо, у Цуны захватывает дух. Она неловко одергивает подол коктейльного платья. Не надо было пить последний бокал. И ехать в этот загородный отель на встречу Вонголы с дружественной Семьей не надо было…
Занзас смотрит на нее через плечо, расчерченное тонкими узорами шрамов. Поворачивается – медленно, чертовски медленно, Цуна смотрит на тяжелую крепкую грудь с острым соском, на полосу шрама наискосок плоского живота, сбегающую на правое бедро… Цуна старательно пытается не смотреть ниже.
- Зачем пришла? – Занзас садится на подоконник и кладет ногу на ногу. Солнце бьет ей в спину, и глаза у нее становятся почти черными. Цуна щурится и делает шаг вперед.
- Это мой номер.
- Что, мусор? Громче.
- Это мой номер, - говорит Цуна и подходит к ней ближе. Занзас смотрит на нее снизу вверх, склонив голову на бок, и Цуна чувствует, как сердце колотится раскаленным шаром где-то в горле.
Занзас зарывается пальцами в густые волосы и откидывает их с лица.
- Да ну? Значит, теперь будет мой. В той дыре, где меня поселили, бара нет.
Сердце падает вниз, и Цуна прикрывает на секунду глаза, пытаясь взять себя в руки – дурочка, она и правда на мгновение поверила, что Занзас пришла сюда к ней… Что она ждала Цуну в ее постели – голая… Что она…
Нет. Это просто ошибка, думать нечего.
- Извини, - тихо говорит Цуна и идет к двери. – Ты могла бы меня предупредить, чтобы сразу поменяться. Но это ничего. Правда.
Когда она берется за ручку двери, в спину ей прилетает ленивое:
- Та комната и правда дрянь.
- Да, конечно, - кивает двери Цуна. – Ничего страшного, я…
- Дурочка, - хохочет Занзас за ее спиной. Цуна слегка вздрагивает, услышав скрип кровати. Ох. Она и правда дурочка.
- Очень плохая комната? – спрашивает она, поворачиваясь к кровати.
- Ага, - Занзас закидывает руки за голову и сладко потягивается.
- Там, наверное, совсем невозможно оставаться, - говорит Цуна, теребя молнию на боку платья. Занзас смотрит на нее молча и ухмыляясь. – А это, все-таки, мой номер…
- Дурочка, - повторяет Занзас нетерпеливо, хватает ее за руку и тянет к себе на кровать.


URL

@темы: драббл, Цуна, Юни, ММ, Гокудера, Занзас, Хром

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

28.06.2012 в 12:03

простите, оно само
М.М/фем!Фран

мелочь, 234 слова

- Чудовище, я тебя сейчас убью!
- Все лучшее – детям, - тянет Фран укоризненно, лениво поворачиваясь к зеркалу боком.
- Сними немедленно! Это ограниченная коллекция! Ажан Провокатёр! – Фран жмурится от удовольствия, вслушиваясь в грассирующий голос. Ну и что, что его громкость зашкаливает.
- Сама ты провокатор, - ухмыляется она и потягивается. Тощая фигурка в отражении мечтательно прикрывает сонные глаза. – Оставлять такую красоту без присмотра – значит, быть готовой поделиться ей с нуждающимися. А ребенок очень, очень нуждается в красивом!
- В хорошей затрещине ты нуждаешься! И ты давно уже не ребенок! Сними, кому говорю! – М.М. яростно вцепляется в застежку белья и дергает на себя. Фран вяло уворачивается от тычков и машет руками в картинном ужасе:
- Ай-яй-яй, последнюю радость отнимают у бедного ребенка…
- Сколько… можно… повторять, - застежка наконец поддается, и М.М. срывает с Фран ажурное кружево. – Ты уже не ребенок!
- А и правда, - задумчиво кивает Фран, глядя на себя в зеркало. Она проводит ладонями по небольшой груди с очень белой кожей – на холоде бледно-розовые соски мгновенно становятся твердыми. Скользит пальцами к краю трусиков и поддевает его. – Их тоже снять, да?
М.М. хочет снова закричать, но когда она переводит взгляд на собственное отражение в зеркале, слова вылетают из головы. У нее слишком горят щеки. Она прижимает к ним ладони на мгновение, потом отнимает и хмурится как можно сердитей. Но у нее все равно слегка дрожит голос, когда она отвечает:
- Конечно, снять.


URL

@темы: драббл, ММ, Фран

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

23.06.2012 в 20:56

Ребоскаллы. Заявка была "Что-нибудь про самое первое время после снятия проклятья, обратно привыкать к взрослой жизни". Небольшая зарисовка на тему.
Надеюсь, анон, их заказавший, тут где-то еще бродит х)

– Ты останешься в Намимори?
– А разве ты уже стал боссом Вонголы?
– Я и не говорил, что хочу. Но мое мнение тебя не волнует, – буркнул Цуна, ускоряя шаг. Реборн зашагал шире, не собираясь отставать.
Ходить, к тому же такой размашистой, а не семенящей походкой было странно. Приходилось заново привыкать даже к такой, казалось бы, мелочи.
Вечерний Намимори был тих и практически безлюден. По-осеннему прохладный ветер обдувал лицо, касался рук. Рук.
– С тобой все в порядке, Реборн? – Цуна смотрел испытующе, проницательно. Реборн практически ощущал огонек разгоравшейся гиперинтуиции.
– Да, – легко соврал он, прекратив сжимать руки в кулаки, разжимать и смотреть на них так, будто ни разу не видел до этого. Засунул в карманы.
Цуна недоверчиво покосился на него, но не стал настаивать. Остановился, не дойдя до перекрестка пару метров.
– Ладно, я пошел. Завтра рано в школу. Если что-то понадобится, какая-нибудь помощь…
– Я сам справлюсь, – резко перебил Реборн. Излишняя опека бесила, действовала удушающе, тем более со стороны кого – мальчишки, в несколько раз младше его самого. – Передавай привет маме, я, может, загляну завтра. Вряд ли, конечно, она понимает, кто я.
Цуна кивнул.
– Не понимает. Но считает личное знакомство с гангстером очень забавным и романтичным. Никогда не понимал ее логики и… – Цуна осекся, замер, прислушиваясь. – Что это за звук?
Реборн успел среагировать в доли секунды – тело двигалось на рефлексах, хотя со стороны его движения казались рваными и неуверенными, ни о какой сглаженности и речи быть не могло. Потянул уже шагнувшего на дорогу Цуну за руку, бросая на асфальт, как послушную тряпичную куклу. Из-за поворота на дикой скорости показался мотоцикл. Водитель дернул руль в сторону, пытаясь справиться с управлением, но ревущая машина не послушалась и с размаху врезалась в светофорный столб.
– Идиот, – прошипел Реборн и зашагал через перекресток, подошел к дымящемуся мотоциклу, завалившемуся на бок, и бессознательному телу под ним. С силой потянул мотоцикл на себя – мышцы заныли от напряжения – и оттащил на пару метров.
– Он жив? – Цуна хрипло дышал, а в глазах светился страх. Он машинально потирал плечо, которым ушибся при падении.
Реборн сплюнул.
– Что ему сделается. «Каскадер, которого боится сама смерть», – процедил он. – Позер хренов. – Реборн наклонился и сгреб незадачливого мотоциклиста за шкирку. Цуна ойкнул, заметив тонкую струйку крови, вытекшую из-под шлема. – До завтра.
Цуна обеспокоенно проводил его взглядом, осторожно перешел перекресток и неторопливо побрел домой. Он пытался понять, почему парень на мотоцикле показался ему смутно знакомым, и нахмурился, когда ему это удалось.

Ужасно болела голова, и ломило тело. В горле пересохло, а тяжелые веки упорно не желали подниматься. Скалл сделал над собой усилие и все же открыл глаза.
В комнате было темно. Скалл попытался сесть в постели, но в голове вспыхнула новая вспышка боли, и он со стоном откинулся на подушку. Подняв руку, с недоумением ощупал левый висок, на который была наложена повязка.
– Очухался?
Реборн поднялся из кресла, устало потирая глаза. Он и сам задремал, окруженный давящей тишиной.
Девушка на регистратуре странно посмотрела на него, когда он заявился в отель, где снимал номер на то время, пока не найдет вариант получше, таща на себе бесчувственное тело. Реборн заказал в номер самую дорогую бутылку вина, а крупная купюра, оставленная как чаевые, должна была избавить его от перешептываний за спиной.
Оглушающе громко в этой пронзительной тишине щелкнул выключатель. Скалл зажмурился, а затем медленно приоткрыл глаза.
– Реборн? Что произошло? Где я?
– Ты меня спрашиваешь? – вздернул бровь Реборн, скользя по нему лениво-издевательским взглядом. Скалл только сейчас понял, что обнажен, и натянул покрывало до самого подбородка, зло сверкая глазами. – Ты не рассчитал сил и въехал в столб. Я, конечно, всегда знал, что мозги у тебя отсутствуют, но чтобы настолько… Не освоившись полностью во взрослом теле, на такой скорости гонять по городу – это каким нужно быть идиотом?
Скалл промолчал. Сейчас он был похож на нахохлившегося недовольного воробья. Такой же несуразный и жалкий.
– Я думал, что справлюсь, – буркнул он. Поднял на Реборна любопытный взгляд. – Ты тоже это чувствуешь?
Реборн кивнул.
– Ничего не могу сделать нормально. Шаги слишком широкие, посуда и палочки слишком мелкие, мебель слишком низкая. Нам всем придется заново привыкать к этим телам.
Скалл вздрогнул и закутался в одеяло.
– Почему я голый?
Вопрос был такой глупый, что Реборн хмыкнул.
– Я осмотрел тебя на предмет ран, но ты как всегда легко отделался. Пара царапин и чуть более глубокая на виске, пришлось наложить повязку. – Заметив, что Скалл отводит взгляд в сторону, Реборн фыркнул. – Если ты, по непонятным мне причинам, решил, что мне просто хотелось полюбоваться на твое бледное щуплое тельце – ты ошибаешься. Ты не в моем вкусе.
Наблюдать за тем, как на щеках вспыхивает возмущенный румянец, было сплошным удовольствием.
– Ну и не лез бы, – огрызнулся Скалл.
– В следующий раз не буду, уговорил. Даже если будешь подыхать в луже крови.
Реборн отвернулся, подошел к столу, налил вино в бокал и сделал большой глоток. Вино было замечательное, слегка терпкое, но оставлявшее приятное послевкусие на языке.
– Хочу пить.
Реборн обернулся. Скалл все же умудрился сесть и теперь тяжело дышал, опираясь затылком о спинку кровати и комкая в руках одеяло.
– У меня только вино.
– Давай сюда.
Реборн пожал плечами и протянул ему бокал. Скалл сделал несколько торопливых глотков и закашлялся, поперхнувшись. Облизнул накрашенные губы, легко коснувшись языком цепочки, и вернул бокал. По телу разлилось тепло, и в горле больше не першило.
– Это твое жилище? – Скалл, прищурившись, оглядел комнату. – Как-то не впечатляет.
– Не слишком ли осмелел, шестерка? – Реборн пристально наблюдал за ним. Так и не научился пить. Хотя когда ему было учиться, не в теле же ребенка.
– Хватит называть меня шестеркой, – еще больше нахохлился Скалл. – Теперь, когда я больше не аркобалено, я не собираюсь это терпеть. Реборн-чааан.
Реборн удержал себя на месте, только сжав руку в кулак и недобро улыбнувшись. Он сейчас мог и не рассчитать удар. Скалл его не волновал, но разбираться потом с охраной отеля, которая сбежится на шум, или того хуже – полицией в его планы не входило.
Скалл вдруг дернулся и съехал по подушке. Закусил губу и недовольно покосился на Реборна.
– В чем дело? – бесстрастно спросил Реборн. Скалл не ответил, но он уже и сам понял.
После стольких лет снова ощущать возбуждение было больно, до одури больно. Оно накатывало часто и не вовремя, словно отыгрываясь за предыдущие годы. Реборн давно снял бы себе какую-нибудь шлюху, если бы был полностью уверен в своем теле.
Быстро глянув на натянувшееся одеяло, Реборн шагнул вперед, склонился над Скаллом и ядовито прошептал, наблюдая, как дернулась цепочка в уголке губ:
– Не стоило пить, если вино оказывает на тебя такое воздействие. Или дело в недавней встряске?
Он толкнул Скалла на подушки и шикнул, когда тот попытался возмутиться.
– Не дергайся или будет только хуже.
Он запустил руку под тонкую ткань, быстро скользнул ладонью по вздымавшейся груди, зацепив сосок, и сжал твердый член. Скалл что-то промычал сквозь зубы и откинул голову.
Особо не нежничая, Реборн провел пальцем по головке, надавил на нее, смазывая выступившую каплю. Другой рукой прижал дернувшегося Скалла к кровати и начал быстро ему дрочить.
Скалл извивался, хрипя – Реборн как во временном помутнении смотрел на закушенную до крови губу и подрагивающую цепочку. В последний раз толкнувшись ему в ладонь, Скалл обмяк и, казалось, потерял сознание. Реборн вытер руку об одеяло и отстранился.
– За тобой должок, – спокойно сказал он, но Скалл не ответил. Покосившись на него, Реборн подхватил валяющееся на низком столике полотенце.
И только встав под холодную воду, ледяными струями стекавшую по спине, и проведя рукой по собственному возбужденному члену, он окончательно пришел в себя и смог выкинуть из головы бледное подрагивающее тело, откинутую голову и судорожно дергающийся кадык.
Он был не такой сволочью, чтобы трахать полубессознательного человека, недавно попавшего в аварию. А вот потом… будет видно.

URL

@темы: драббл, Цуна, Скалл, Реборн

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

22.06.2012 в 23:39

напиши доброе и светлое мукуцунское, а?
ключ: ромашка))
Да как нефиг делать, дорогой анончик!)
АСД - всё для населения!

Драббель

Цуна приходил сюда каждый вечер, сам не зная почему. Точнее, он просто не признавался себе, что хочет посмотреть на тёмный силуэт, сидящий на крыше. После освобождения из Вендикаре Мукуро не хотел соблюдать постельный режим и регулярно вытаскивал себя с помощью иллюзий на свежий воздух, посмотреть на закат. А Десятый босс Вонголы смотрел на него снизу и убеждался, что и сегодня всё хорошо.
Это продолжалось довольно долго, и Савада пребывал в счастливой уверенности, что Рокудо его не замечает, пока однажды за спиной японца не раздалось такое знакомое "ку-фу-фу". Цуна резко развернулся, готовый к атаке, но такого он совершенно не ожидал.
Иллюзионист, усмехаясь, протягивал ему ромашку.
- Это мне? - удивлённо спросил Десятый.
- А ты видишь здесь ещё кого-нибудь? - ехидно спросил Мукуро. - Лично я - нет. Бери уже.
- А зачем?.. - Цуна немного помялся, но всё же взял цветок и в нерешительности замер, крутя ромашку между пальцев.
Рокудо негромко хихикнул, то есть куфуфукнул.
- Это начало моего нового плана по захвату твоего тела. Сначала ромашка, потом что-нибудь ещё. потом ты ко мне привыкнешь, начнёшь доверять...
- И захватишь моё тело, - перебил Савада с улыбкой. Гипер-интуиция Вонголы подсказывала ему, что последний этап будет отложен по "объективным причинам" на неопределённый срок.
- Именно, - чуть кивнул туманник.
- Я согласен, - просто ответил Цуна.

URL

@темы: драббл, Цуна, Мукуро

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

21.06.2012 в 19:16

Я вернулась с заказанным вчера эрсто с шарфом. Пейринг для меня, мягко говоря, непривычный, так что без ООС вряд ли обошлось.

В первый раз он наткнулся на этот шарф три дня назад.
После того, как проклятье Аркобалено было снято, и жить в одной комнате с Цуной стало проблематично, он остановил выбор на доме на соседней улице, сдающемся в аренду.
Дом был большой, двухэтажный, с громоздкими колоннами, подпирающими потолок гостиной. В нем было что-то, неуловимо напоминающее об Италии, и любящему размах и простор Реборну он просто нравился.
Комнаты по большей части еще пустовали. Даже во времена пика своей славы как киллера, еще до проклятья, у него было очень мало вещей, которые хотелось таскать за собой по всему миру. Легче было купить новые. К тому же привязываться к определенным вещам было глупо и нерационально, а сентиментальность никогда не была ему присуща.
Когда он в первый раз нашел шарф, тот лежал на полке камина, выполнявшего скорее чисто эстетические функции – температура в Намимори редко опускалась ниже нуля. Недоуменно покрутив в руках кусок плотной ткани веселой расцветки, Реборн, недолго думая, отправил его в мусорное ведро. Видимо, остался от прошлых жильцов.
На следующий день завезли мебель для гостиной и спальни. Первоначальный набор мебели, не поражавший воображение разнообразием, Реборн сгрузил в одну из ненужных ему комнат на втором этаже, освободив требующееся пространство.
Наблюдая, как грузчики затаскивают в дом огромную кровать, диван, кресла и столы, он лениво потягивал граппу, прислонившись к колонне. Через час должны были привезти кучу полезных мелочей вроде занавесок, зеркал, пуфиков и подобной ерунды. Его лично она мало интересовала, но Кеко с Хару заявили, что без всего этого в доме не будет уютно, поэтому он с чистой совестью свалил выбор, а заодно и возможность все расставить и украсить, на их плечи.
Когда через полтора часа на пороге появились не только Кеко и Хару, но и Цуна с почти полным составом Хранителей, не считая Хибари и Мукуро, Реборн даже не удивился.
Девушки о чем-то мило щебетали, развешивая картины и расставляя вазы и какие-то непонятные статуэтки, которые явно выбирала Хару. Парни двигали мебель, а затем все дружно рассуждали, чего еще не хватает. Реборн попивал граппу, раздумывая над тем, что он хочет, чтобы все побыстрее свалили, и дом снова погрузился в прекрасную в своей нерушимости тишину.
– Реборн-сан, что это? Это ваше? – Кеко протягивала ему шарф веселой расцветки. – Он лежал на полу.
– Хм, нет. Наверно, кто-то из грузчиков обронил, – Реборн покосился на шарф – точь-в-точь как вчерашний. Он взял его и швырнул Цуне. – Выбросишь по дороге домой, никчемный Цуна. Он мне не нужен.
– Может, лучше отнести в агентство утерянных вещей? Вдруг его кто-то будет искать?
– Сомневаюсь.
Выпроводив гостей, Реборн уселся в новое кресло и задумался.

И вот теперь он снова держал в руках тот самый злополучный шарф. Как он опять оказался в доме, оставалось загадкой. Складывалось ощущение, что он все время сюда возвращался, но хозяева дома не предупреждали его ни о каких шарфах-призраках. Да и даже для сумасшедшего мира, в котором кольца спокойно превращались в животных, а взрослых людей превращали в проклятых младенцев, это было слишком странно.
Реборн вытянулся в кресле, бросив шарф на подлокотник, и прикрыл глаза. Появившееся ощущение, что за ним наблюдают, не хотело исчезать.
– Ладно, мне надоело. Выходи.
Ответом стала тишина, затем – тихий смешок, и из-за колонны показалась высокая фигура, белевшая в полумраке комнаты – лучи садившегося солнца не пробивались сквозь занавески.
Нет, это определенно не был призрак.
– Что ты здесь забыл?
– Ну, вообще-то меня прислала Юни. Она очень беспокоится о своем дядюшке. А потом мне самому стало любопытно понаблюдать за жизнью великого киллера, – Бьякуран усмехнулся. – Скучная она у тебя. – Немного помолчав, он добавил. – Кстати, на твоем месте я бы починил окно на верхнем этаже – скоро похолодает, сквозняки будут и все такое.
Реборн ничего не ответил. Кивнул на шарф.
– Твой?
– О, так вот куда он делся. А то Шо-тян опять расстроится. Это уже третий, который я потерял. Хорошо, что зная мою рассеянность, он купил сразу несколько.
– Я в курсе. Боюсь, предыдущие два уже на свалке, но этот можешь забирать и валить отсюда. И не смей больше за мной следить.
– Как неприветливо. За что только Юни тебя любит? – в голосе Бьякурана прозвучало ехидство, и он потянулся за шарфом, замерев, когда на запястье сжались пальцы.
Реборн не знал, что его разозлило больше – издевательский тон или упоминание Юни этим человеком, из-за которого в том, несбывшемся, будущем ей пришлось умереть.
Возможно, это был не тот Бьякуран. Возможно, этот Бьякуран помогал Юни и даже стал ее представителем на время битвы. Но забыть, что сделал другой, было сложно.
– Хочешь, чтобы я тебя им задушил? – протянул Реборн, отпустив Бьякурана. Поднялся из кресла, крутя шарф в руках, и потянул в стороны, проверяя на прочность. – Или в этом есть более тонкий намек?
Реакция нисколько не притупилась за годы, проведенные в теле ребенка. Рука сжалась на горле Бьякурана, второй он толкнул его вперед и вжал в колонну.
Совсем еще мальчишка в этом времени. Хоть и чертовски сильный.
– Какого черта? – Бьякуран дернулся, но застыл, когда Реборн сильнее сжал горло. Отпустил, позволяя тому сделать глоток воздуха, и быстрым уверенным движением затянул узел у него на запястьях.
– Не стоило злить того, кто заведомо сильнее.
Рывком дернув Бьякурана вниз, Реборн расстегнул брюки.
Злость расползалась по телу, смешиваясь с другим чувством.
Будучи запертым в детском теле, он уже и забыл, что такое чувствовать возбуждение.
Лицо Бьякурана снова приняло насмешливое выражение. «Интересно, Юни знает, какой извращенец ее дядя?» – так и читалось на нем, и Реборн толкнул голову Бьякурана к себе, лишь бы не видеть этой раздражающей ухмылки.
– Не боишься, что укушу? – поинтересовался Бьякуран.
– Рискни, – Реборн приставил к его виску пистолет. Стрелять он не собирался и, судя по смешку, Бьякуран это понимал.
Реборн слабо дернулся, почувствовав губы на своем напряженном члене, но не издал ни звука. Бьякурану не потребовалось много времени, чтобы довести его до разрядки, и он отпрянул в сторону и поднялся на ноги, слегка закашлявшись.
Реборн наблюдал за ним, затем шагнул вперед и снова прижал к колонне, скользнул рукой вниз и через брюки сжал полутвердый член Бьякурана. Проигнорировал его проницательный взгляд, дернул рукой пару раз, заставляя его возбудиться до предела и кончить, и отодвинулся.
– Тебе пора. Передавай привет Юни, – бросил Реборн через плечо, возвращаясь в кресло. Он немного помолчал и сказал, не оборачивая головы. – Я не собирался этого делать и заставлять тебя…
– Заставлять? – Бьякуран тихо засмеялся и дернул руки в разные стороны. Реборн услышал, как рвется ткань. – Ты слишком высокого мнения о себе и слишком низкого – обо мне. – За спиной послышался шорох. – Ну вот, Шо-тян огорчится, это уже третий.
Выслушивать причитания о Шо-тяне желания не было.
– Уходи.
– Конечно, синьор извращенец, – Реборн спиной почувствовал эту раздражающую его ухмылку. Перед тем, как захлопнулась дверь, он успел услышать смешок: – У меня остался еще один шарф.

URL

@темы: Реборн, мини, Бьякуран

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

21.06.2012 в 00:07

обещанные однострочники.

1. нежный топ Тсуны
– Десятый, вам не больно? – спросил Гокудера.
– Нет, – ответил Тсуна.
Некоторые люди предпочитали овец, некоторые медведей. А у Савады Тсунаеши была своя считалка: «Десятый, вам не больно? – Нет, и это первый мой ответ; Десятый, вам не больно? – Нет, и это мой второй ответ…»

2. суровая укешка Ямамото
– В наших отношениях руковожу я, – сказал Гокудера, надувшись от гордости. Горстка неправославно ориентированных дам с нетерпением внимала. – И в постели руковожу я, и в жизни руковожу я, и в бою руковожу я!
– И наутро хромает тоже он, – добавил Ямамото радостно, без всякой задней мысли.

3. родственная душа Шиттопи
– Антенну, парниша, – томно сказала Шитт П., взлохмачивая челку. – Слышишь мои сигналы?
Гокудера важно потрогал «антеннку» у себя на затылке.
– Да, – сказал он. – Это у тебя в животе урчит.

4. объект мозгоебли Хару
– А мозгошмыги и кизляки абыр абыр ктулху фтагн намимори нооо!
Хару еще что-то говорила, но Гокудера с остекленевшим взглядом уже натягивал на голову наушники.

5. боксерская груша Хибари
– Загрызу до смерти, – сказал Хибари.
Его правая тонфа укусила Гокудеру в печень, левая – чуть ниже затылка.
– Откуда вас столько взялось голодных на мою голову, – простонал Гокудера, теряя сознание.

6. обожаемый братик Бьянки
– Хаято, Хаято… – тревожно шептала Бьянки, пока братишку рвало в кусты. – Твоя булимия меня так беспокоит!((

7. любимая девочка Амано
«Да никто и не заметит», – подумала Амано, щедрой рукой пририсовывая Гокудере третий размер.

8. лучший друг гусей
Из больших, подернутых нежной поволокой глаз, обрамленных пушистыми ресницами, катились крупные слезы. Они сбегали вниз по длинной шее, не задерживаясь ни на мгновение, спадали на землю, а там впитывались долго и неспешно.
– Я все равно буду любить тебя, – сказал он, и голос дрогнул, сорвавшись в бездонную пропасть между утесом «Буду» и утесом «Тебя».
– Чтоб я еще раз брал у Шамала лекарства? – сказал Гокудера, завороженный содержимым тарелки.

9. МОЯ ПИЗДАТАЯ НЯШЕЧКА


10. Курлы!
Полюбовавшись на хаотичный узор на крыше Дежурки и оценив его ценность в контексте современной культуры, в рамках антропоцентрического подхода, Гокудера взял лук Джи и пошел тренироваться на авторах.

URL

@темы: Цуна, Ямамото, Хибари, Шитт П., днстрчнк, Хару, Гокудера, Бьянки

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

20.06.2012 в 11:56

КУРЛЫ!

- Курлы!
Гокудера матерно застонал и накрял голову подушкой.
- Курлы-курлы!
Подрывник попытался закопаться в матрас.
- Курлы-курлы-курлы!
Стук в стекло. Утелевшая в форточку динамитная шашка. Взрыв.
- КУРЛЫ!
- Да что ж такое! - взревел Хаято, встал и подошёл к окну. Сидевший на подоконнике голубь курлыкнул и наклонил голову набок, кося на блондина одним глазом.
- А, это ты, сволочь пернатая, - буркнул парень и распахнул створки. - Держи, троглодит.
Птица довольно курлыкнула ещё раз и принялась клевать зёрна, щедро рассыпанные по подоконнику. Гокудера зевнул и отправился на кухню, готовить завтрак. Живой будильник - это, конечно, вещь удобная, но только не тогда, когда это пернатое недоразумение по привычке прилетает в воскресенье!

МОЯ ПИЗДАТАЯ НЯШЕЧКА (шипперы, не обижайтесь, лично мне все пейринги одинаково близки)

Гокудера Хаято - самый няшный персонаж из всех, ну просто ми-ми-ми. А эти его пейрят с кем попало, фу! Ну как так можно, с этим бейсбольным придурком?! Или с тем социопатом Хибари? Я уж молчу про размазню-Цуну, ну как можно быть в восторге от такой тряпки? Просто фейспалм!
Поэтому не буду читать эти их фанфики, нунафиг. Гокудера - моя пиздатая няшечка, и я буду шипперить его с моей Мери-Сьюшечкой!!!

Всегда ваш,
АСД)

URL

@темы: драббл, Гокудера

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

18.06.2012 в 21:37

Обещанный ММ/Хром. Тапками не бить, ну не умею я фемслэш...

Драббель

В какой момент образ Мукуро был вытеснен лицом этой серой мышки, ММ не заметила. Но в какой-то момент поймала себя на мысли, что разглядывает фиолетовые волосы с хохолком не потому что хохолок, а потому что фиолетовые...
Хром Докуро. Зашуганная мышка, вместилище для Рокудо, живущая лишь на его иллюзиях... Смелая, хоть и робкая девушка, но, когда это действительно нужно, она показывает себя весьма смелой.
ММ задумчиво дёргает себя за прядку волос и вздыхает. Это ведь неправильно, заглядываться на малолетку. У неё и груди-то нет. Какая грудь, одёргивает себя женщина. Маленькая, но наверняка симпатичная. Жаль, не увидеть...
Но случай увидеть, конечно, представился, и не раз. Баня, бассейн... Хром не стесняется. да и чего ей стесняться, все свои, женщины...
Однажды ММ всё же не выдерживает. Они наедине, рядом никого нет. Кларнетистка подходит к девушке, наклоняется и прикасается губами в её губам. Хром удивлённо распахивает глаз, выдыхает, но отстранить ММ не пытается. Женщина воспринимает это как приглашение к действию, проводит языком по губам иллюзионистки, углубляет поцелуй...
Приближающиеся шаги. Скрип двери.
Кен уливлённо, по-собачьи, роняет голову набок.
- А чего это вы сидите, как первоклашки на уроке?
- Не твоё дело, - огрызается ММ. - Чего припёрся?
- Я жрать хочу. А по кухне ты дежуришь.
- Будет тебе еда, - недовольно бурчит ММ и отправляется на кухню.
А с Хром она продолжит немного позже. Так даже интереснее, если получаешь желаемое по частям. Можно растянуть удовольствие...

АСД

URL

@темы: драббл, ММ, Кен, Хром

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

18.06.2012 в 18:30

Драбблы!
На самом деле М.М...

1. Не интересует анона

1.
М.М. - очень интересная личность, которой не дали раскрыться. А ведь как можно было обыграть её кларнет, способности, как она связалась с Мукуро... Дать экскурс в её прошлое или показать, что она делала в эти десять лет... Можно было бы. Но всем похуй.

2. Верит, что у них с Мукуро всё серьёзно

2.
М.М. незаметно любовалась Мукуро. Не далее как вчера он на неё посмотрел тем особенным взглядом, каким смотрят на девушек, которые очень нравятся, но которым боятся признаться. Ничего, она подождёт, когда Рокудо всё-таки наберётся смелости. А вот сейчас снова так посмотрел!

Мукуро покосился на М.М. "Сказать ей или не сказать, что у неё тушь растеклась?"

3. Влюблена в Чикусу, но ни за что не признается

3.
Этот мрачный парень с йо-йо. Штрихкод на щеке, вечная шапка, взгляд "как же я устал от этой грёбаной жизни".
Его манеры, фигура, внешность. Всё не то, это совершенно не её типаж!
Поэтому никто и никогда не узнает о неожиданно вспыхнувшей влюблённости и маленькой фотографии под подушкой. Никто и никогда.

4. Нравится Кену

4.
Кен закрылся в ванной и сосредоточенно мастурбировал, смотря на бельё, что сушилось на верёвке. Бельё, принадлежавшее М.М. Эта тёлка с кларнетом действительно его возбуждала. Хотя бы своей внешней неприступностью. Но вот беда, её сердце принадлежит Мукуро, а Рокудо она и даром не нужна.
Оборотень зло фыркнул и кончил.
"Упс", - пронеслась в голове мысль.

М.М. искала свои любимые трусики неделю, а потом бросила безуспешные попытки и купила себе новые.

5. Ещё полюбит Хром

5.
Судьба порой любит поворачиваться совершенно неожиданной стороной. Чуть раньше ты в огонь и воду была готова пойти за юношей, в чьём глазу горит пламя ада, но его заточили в тюрьме, а ты осталась на свободе. Потом появилась эта выскочка, которой Мукуро доверил быть своим проводником. Почему именно эта девчонка, а не ты?! Это несправедливо!
Но вполне может оказаться, что вскоре ты начнёшь ассоциировать девчонку с Рокудо, и полюбишь его вновь, в её теле. А потом, когда ты поймёшь, что ему никто не нужен, и это разобьёт твоё сердце, ты найдёшь спокойствие и утешение в объятьях смешной и неуклюжей девчонки, которой до этого злобно шипела вслед...

6. Сойдёт с ума, когда увидит взрослого Верде - выполнено чуть ранее.

7. Идеальная пара для Цуны

7.
- Вы - идеальная пара! - доказывал Реборн.
- Да не может быть такого! - яростно отнекивался Десятый Вонгола.
- Твоё пламя посмертной воли и её кларнет вместе дадут силу, что победит всех врагов! Ты обязан на ней жениться!
Цуна проснулся в холодном поту. Он никак не мог успокоиться, и наутро спросил у Реборна:
- Что ты думаешь по поводу М.М?
- Что ты ещё никчёмнее её, - ответил репетитор-киллер и в очередной раз вломил Никчёмному Цуне.

8. Будет встречаться с Франом, когда тот вырастет

8.
- А ты меня не обманешь?
- Конечно нет, ты намного лучше его!
- Спасибо, ты меня успокоила, противная старуха! - ухмыляется Фран и убегает.
М.М. смотрит ему вслед. Порой шутки молодого иллюзиониста грубы, но за это она его и полюбила. Но, не являясь педофилкой, согласна подождать, пока объект воздыханий немножко подрастёт.

9. Обладает пламенем Солнца

9.
- О боги, что с ним?
- Атрофия. Он же только что из Вендиче, десять лет без движения...
М.М. закусила губу, осматривая Мукуро. Бедный... Он выглядел сущим скелетом...
Женщина нахмурилась, прогнала непрошенную слезинку жалости и размяла пальцы. По рукам её пробежала целительная жёлтая энергия...

10. И пламенем Тумана тоже

Спустя несколько часов...
- Нет, бесполезно, он не сможет участвовать в бою с Мельфиоре, ему слишком долго придётся восстанавливаться, - М.М. сокрушённо покачала головой.
- Но он должен! - воскликнул Кен.
Женщина задумалась. Посмотрела на Кена, на Чикусу, на Франа, и решилась.
- Я... никому об этом не говорила, держала в тайне... И вы никому не говорите, клянитесь!
Раздался нестройный хор голосов. М.М. бледно улыбнулась.
- Я тоже владею пламенем Тумана. И пойду вместо него. Я справлюсь.
Женственную фигуру окутал синий туман, изменяя очертания...
Лже-Мукуро подхватил трезубец, крутнул оружие, довольно улыбнулся.
- Ку-фу-фу, идёмте надерём им всем задницы!

вытирающий трудовой пот со лба АСД

URL

@темы: драббл, ММ

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

18.06.2012 в 17:53

Итак, раз уж заказали...

ММ увидела взрослого Верде и сошла с ума

М.М. сидела на берегу океана и играла на кларнете. Сейчас - просто так, не для боя. Заходящее солнце оставляло на воде розовато-жёлтую дорожку, и звуки музыки очень органично вписывались в эту картину.
И тут...
- Извините, вы не скажете, как пройти в библиотеку?
ММ оглянулась и хотела уже послать нахала куда подальше, как вдруг...
Эти тёмно-зелёные волосы, торщацие растрёпанной копной... Эти глаза за круглыми стёклами очков... Эта недавняя щетина... Эта сутулость книжного червя... Этот лабораторный халат...
Это было так прекрасно, и женщина растворялась в сей нееальной красоте...

Верде посмотрел на пускающую слюни ММ и сделал пометку в блокноте. Испытание новых психотропных духов прошло успешно.

АСД

URL

@темы: драббл, Верде, ММ

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

17.06.2012 в 01:37

Я не тот автор, от кого это просили, я просто так зашел.

5980, мпрег

- На пару слов, - сказал Ямамото, и Гокудера сразу понял, что дело нечисто. Положим, интуиции Десятого у него не было, но как тут не понять, когда бейсбольный придурок топчется с ноги на ногу и отводит глаза в сторону.
- Ну? - Гокудера отошел вместе с Ямамото и вспрыгнул на подоконник школьного окна. Вынул сигарету, вспомнил, что он в школе, чертыхнулся и убрал ее обратно.
- Дурацкая ситуация, - сказал Ямамото и почесал в затылке.
- Лысину прочешешь, - припугнул его Гокудера. - Ну?
- Вот, - Ямамото разжал кулак и сунул Гокудере какую-то бумажку. - Типа того.
- Это что? - Гокудера поглядел на бумажку, нашарил в кармане очки, надел их и поглядел на бумажку еще раз. Никаких таинственных надписей, ничего такого. - Что за хрень?
Ямамото опять отвел взгляд.
- Две полоски видишь? - он неловко ткнул пальцем. - Я с утра, в общем, отлить ходил и это...
- Блядь! - сказал Гокудера и бросил бумажку на пол. - Что ты мне ссанье свое под нос суешь?!

И тут осознание происшедшего настигло его и едва не уронило с подоконника.

Ямамото вздыхал и смущенно рассматривал свои кроссовки.
- Не может быть, - сказал Гокудера слабым голосом. Подумал и добавил: - Но ведь не может же.
- Инопланетяне? - предположил Ямамото и успокаивающе улыбнулся.
- Ты трахался с инопланетянами? - заволновался Гокудера. - А я?.. А мне?.. А мне почему не сказал?!
- Нет, - помотал головой Ямамото. - Я нет. Я только с тобой. Но они могли, знаешь. Я уже подумал тут. Облучить нас. Из какого-нибудь луча.
- Каким-нибудь лучом, - машинально поправил Гокудера. Ямамото согласно кивнул.
- Какие нахрен инопланетяне?! - вдруг взорвался Гокудера. - Что ты несешь, придурок?!
- Тогда я не знаю, - пожал плечами Ямамото. - Может, это Мукуро?
- Ты сказал, что трахался только со мной, - подозрительно сощурился Гокудера.
- Ну да, - смутился Ямамото. - Но он же может... Вот органы Хром... Может, он и это...
- А может, это Бьякуран? - передразнил его Гокудера. - Лечил тебя и долечился! Иди в жопу, Ямамото Такеши, что ты несешь!
- Ну тогда я не знаю, - вздохнул Ямамото. - Как-то само получилось. А делать-то что будем?
Гокудера не удержался и тоже почесал в затылке. Перед его внутренним взором пробежали картины мирной счастливой жизни: он представил, как учит маленького мальчика с его глазами и улыбкой бейсбольного придурка взрывать свои первые динамитные шашки, как орет на Ямамото, сующего младенцу свой чертов мячик и биту, как они прогуливаются все вместе, с семьей Десятого и ребеночком Мукуро и Хром, если, конечно, у двух иллюзионистов не родится чудовище со щупальцами и десятком красных и синих глаз, а то от них всего можно ожидать...
- Жениться, - сурово сказал Гокудера. - У ребенка должна быть семья. Кстати, Такеши, ты ничего не хочешь? Тебя не тошнит? Хочешь поесть мела? Беременные любят мел. Я могу принести!

Ямамото растерянно улыбнулся.
В ближайшее время ему предстояло испытать на себе всю мощь искренней заботы Динамитной Бомбы Хаято. Но об этом он даже не задумывался, когда раскрашивал полоску теста. Он думал, это просто будет смешно. Ха-ха.

URL

@темы: драббл, Ямамото, Гокудера

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

14.06.2012 в 22:32

дорогая пийсят пятая тема, в какой-то степени ты тоже юбилейная, так что, надеюсь, мою запись сейчас хотя бы не порвет на части комменатми анонов.


Бьякуран/Шоичи, "Билет за десять евро"

~2 500

Вторая по величине железнодорожная станция в Праге оказалась совсем не такой, как ожидал Бьякуран. Во-первых, он не мог выговорить ее название, следовательно, не мог даже спросить дорогу у прохожих, и, как итог – едва не опоздал на посадку. Во-вторых, вместо старинного здания с древними скрипучими воротами и высокой часовой башней его ожидала всего лишь современная бетонно-стеклянная коробка привычного серого цвета. Внутри вокзал был отделан так же современно: бездушно и скучно. Настроение Бьякурана стремительно ухудшалось с каждой секундой. Еще и погода эта мерзкая – снег с дождем, что может быть хуже?
Вместе с потоком серых, замыленных городской жизнью людей, Бьякуран едва ли не ползком продвигался по широкому коридору с низко нависающим потолком – от этой асимметрии у него начинала кружиться голова, слегка подташнивало, да и в толпе он всегда чувствовал себя неуютно. Люди поджимали со всех сторон, напирали. То и дело на Бьякурана сыпались тычки локтей в бока и удары тяжелых чемоданов по ногам. Это стремительно выводило его из себя.
Подтянув ремень переброшенной через плечо сумки, Бьякуран засунул руки карманы безразмерного растянутого свитера, цепляясь за колючую шерсть, погружая пальцы в расширенные петли вязки, дергая ногтями за натянутые нити. Теплый, пахнущий стиральным порошком, свитер был словно кольчуга из стали – надежно защищал Бьякурана от окружающих неприятностей не хуже, чем полноценная рыцарская экипировка. Да и цвет был один в один.
Кроме того, в глубине правого кармана свитера таилось одно ценнейшее сокровище, даже ни снившееся рыцарям во время Крестовых походов – самое дорогое, что было у Бьякурана в этой обыденной городской жизни. Нащупав предмет в кармане, он стиснул его в кулаке, зарываясь носом в высокий колючий ворот.

Цифровое табло под потолком известило о том, что он находится на подходе к нужному перрону. Словно тараканы, почуявшие, что свет на кухне погас, люди с новой силой хлынули вперед, толкаясь и протискиваясь к выходу, как будто боялись, что поезд вдруг уйдет без них. Это зрелище не внушало бы Бьякурану ничего, кроме отвращения, не будь он сам в центре людского моря в эту минуту. Стараясь подавить накатывающее раздражение, он попытался действовать старым проверенным способом – расчленить толпу на единицы, на отдельных людей.
Если присмотреться хотя бы к тем, кто плотнее всего окружает тебя, можно разрушить этот эффект «сплошной стены» - люди перестанут быть однородной движущейся массой. Окажется, что справа настойчиво поджимает острым краем набитой каким-то хламом сумки высокий худощавый парень в спортивном костюме, может хоккеист, а может быть и игрок в бадминтон – кто знает? Сзади на ноги наступает маленькая девочка, повисшая на руке у бабушки, края широкополой шляпы которой, к слову, изредка задевают макушку Бьякурана – когда женщина наклоняется к внучке, чтобы что-то сказать на словенском. Слева всего лишь кучкуется стайка студентов, может, чуть младше, чем Бьякуран – такие же искатели приключений или же неудачники, спешащие возвратиться под родительское крыло. Впереди мелькает множество голов – блондинка с пышной шевелюрой (маникюристка, не иначе), шатен с вьющимися волосами, то и дело поправляющие очки (всего лишь офисная крыса) – разные, не похожие друг на друга, но всего лишь люди.
Дав беглую мысленную характеристику нескольким окружавшим его людей, Бьякуран быстро успокоился, возвратив себе привычное самообладание и контроль над ситуацией – он всего лишь двигался вместе со стадом безмозглых животных, он вовсе не был в плену у них.

На перроне стало легче – толпа немного расступилась, дав больше простора, свободы для движения. Вздохнув с облегчением, Бьякуран разжал кулаки, задержав руку в правом кармане – чтобы еще раз сжать свое сокровище для большей уверенности в себе. Стало легче.

Поезд опаздывал. Говорят, это традиция – венгерские железнодорожники вечно бастуют, а поезда сообщения между Будапештом и Прагой неизменно опаздывают. Когда поезд, наконец, подошел к перрону, Бьякуран уже успел измачалить свой билет до крайне плачевного состояния – тот был словно только что из стиральной машины. Возникшие было опасения и сетования на собственную неуклюжесть, впрочем, рассеялись сразу же, едва Бьякуран успел робко протянуть билет контролеру – у того не возникло ни единой претензии.

Плацкарт в чешском поезде выглядел чуть более презентабельно, чем в других странах старой Европы, хотя в целом – все поезда на одно лицо, что изнутри, что снаружи. Отличие этого поезда было только в «кушет купе» - купе, оборудованном кушетками. Однако Бьякурана этот вариант никогда не интересовал – в его распоряжении были всего лишь десять евро, последние деньги, которыми он решил рискнуть – больше рисковать все равно было нечем.
Поезд долго задерживался, отчасти по вине медлительности пассажиров, но в основном – из-за медлительности пражских железнодорожников. Когда же он, наконец, тронулся, на Бьякурана нахлынула волна облегчения – он в дороге. Спустя столько времени, столько ожиданий, страхов и сомнений, он все же отправился в путь. Но не навстречу – в поисках своей судьбы, в охоту за своей мечтой.
Сунув сумку со всеми немногочисленными пожитками на верхнюю полку, Бьякуран блаженно прикрыл глаза, упираясь затылком в переборку. Он воображал себя одним из крестоносцев, бросивших опасный вызов судьбе – он шел ва-банк и ждал от этого хода только успеха. Потому что если не получится у него, то уже никто в целом свете не сможет – это Бьякуран знал наверняка. Не было на свете большего мечтателя и не было другого такого же отважного человека, как он. Бьякуран считал себя неповторимым авантюристом, и, надо отметить – он таким и был.

Колеса монотонно стучали по рельсам, их гулкий бой отдавался на краю сознания, на границе между явью и сном. На светлой стороне это все еще были всего лишь лязгающие стальные блямбы, катящие поезд по прямым, как линия судьба простого обывателя, рельсам. А на темной стороне, на стороне грез и полубессознательных видений, стук колес превращался в топот лошадиных копыт по каменистым уступам чужих стран. Рыцарь в сверкающих доспехах бесстрашно продвигался вперед, в дикие земли диких людей.
Поезд мчал Бьякуран вперед, в Венгрию, но фантазия несла его намного дальше.

Отлучившись из сна на короткую прогулку до уборной, где Бьякуран освежил лицо холодной водой и бросил беглый полный недовольства взгляд на серые тени, запавшие под глазами, он продвигался по плацкарту в сторону своего места. Несколько находящихся неподалеку людей смутно напоминали ему кого-то, кого он видел раньше. Без труда удалось узнать даму в широкополой шляпе и ее внучку. Офисная крыса-очкарик, оказалось, сидел по другую сторону вагона, напротив Бьякурана. Их отделяла диагональ метра в три – слишком четкая симметрия, чтобы быть случайностью.
Бьякуран усаживался на свое сидение, в задумчивости разглядывая парня азиатской наружности, когда тот неожиданно поднял на него взгляд от толстой книги в твердом переплете, лежащей у него на коленях. В это мгновение Бьякуран убедился, что их встреча – знак. Глаза за стеклами очков сверлили его острым, пристальным взглядом, и, хотя контакт этот и длился не более пары секунд, Бьякурана прошиб пот – это было почти осязаемо, ощутимо кожей, словно коротнуло два полюса и между ними родилась искра. Знак.
На чужой земле рыцарь встретил чужеземца, быть может? Главным недостатком всех получаемых знаков в жизни Бьякурана всегда было то, что к ним никогда не прилгалась инструкция по расшифровке, увы.

Очкарик читал книгу, написанную иероглифами – Бьякуран тут же дал себе обещание запомнить эти знаки, разыскать язык и непременно выучить. Он был одет просто, дешево, никаких вычурных деталей одежды, или хотя бы таких же бросающихся в глаза, как растянутый свитер самого Бьякурана, достающий ему до середины бедра. Незнакомец напоминал камень – непонятный, абсолютно неизвестный предмет, который вызывал массу любопытства – в чем же была причина того резкого скачка адреналина? Бьякуран терялся в догадках. Он слишком любил головоломки и слишком любил фантазировать, чтобы упустить эту, казалось бы, незначительную деталь из виду.
Все так же продолжая изучать очкарика, отчасти, конечно, по той причине, что в поезде было скучно, Бьякуран постепенно отмечал не бросавшиеся в глаза с первого взгляда детали: рыжеватый оттенок волос, нехарактерный для азиатов цвет глаз – не черный и не карий, разглядеть точнее было сложно. Пальцы очкарика были густо перемотаны пластырем, ногти на некоторых из них перебиты или обожжены – да он скорее был механиком, нежели офисным работником. Немного сосредоточившись, Бьякуран без труда вообразил его корпящим над огромной компьютерной платой с пинцетом и паяльником в руках – выходило не слишком занимательно, образ очкарику явно не шел. Гораздо лучше смотрелась бы другая одежда, какая-нибудь статная форма с сияющими нашивками, эполетами – например, мундир украсил бы его гораздо лучше, чем белый халат изобретателя…
Увлекшись своими фантазиями, Бьякуран едва не пропустил тот момент, когда очкарик скосил на него взгляд, перелистнув страницу книги, и тут же, почти механически, Бьякуран вдруг отметил, что листает он ее чересчур быстро. Азарт всплеснулся в крови, вот оно, подумал Бьякуран, обещание приключения прямо перед ним, стоит всего лишь протянуть руку.

Очкарик, как оказалось после более внимательного исследования, уделял Бьякурану массу внимания, и пристальный взгляд в упор явно не остался незамеченным. Он не реагировал на провокацию напрямую, но и не игнорировал – это был ровно тот посыл, который означал интерес со стороны очкарика. Вот только интерес какого рода? Бьякуран легко мог представить себе любой вариант развития этой игры – продолжение «гляделок», или непринужденная болтовня двух путешественников – при условии, что они сумеют найти общий язык. А вот если не сумеют… воображение смело подбрасывало вариант совсем иного характера, не приставший двоим молодым людям вариант, но атмосфера путешествия, почти военного похода, давала пищу для других размышлений: рыцари в походах захватывали трофеи разного рода, не так ли? В том числе и партнеров на одну ночь. Или на один раз, поправил себя Бьякуран, как бы ни было сильно его воображение, подарить целую ночь оно не в силах – в распоряжении Бьякурана оставалась всего пара часов.
В это время очкарик перешел от взглядов исподлобья к более смелым, открытым – прямо в глаза Бьякурану. Он, наверняка, тоже размышлял о пристойности определенных вещей и о заманчивости других. Например, самому Бьякурану уроженец Востока случайно встреченный в экспрессе Прага – Будапешт казался очень заманчивой добычей, а в свете вспыхнувшего в момент, когда их взгляды скрестились, интереса – вдвойне более заманчивой. Бьякурану хотелось непременно заполучить этот трофей и отведать его на вкус, чтобы до конца ощутить эту атмосферу похода ради завоеваний.

Очкарик стянул с переносицы свои окуляры, и все, наконец-то, встало на свои места – такие взволнованные взгляды на незнакомцев бросают только люди, жаждущие быть соблазненными сию же секунду.

А взгляд без очков у этого парня, надо сказать, был гораздо притягательней, чем в них. Из-за искажения глаза вдруг выглядели иначе – больше, ярче.
Бьякуран медленно сполз на сидении, упираясь ногами в край противоположной кушетки. Затягивать игру у него не было желания, но вот немного поддразнить добычу – это было интересно.
По сути разницы между тем, кто станет партнером на один раз, для Бьякурана никогда не существовало. В душе он был захватчиком, поэтому, какова бы ни была цель, если она выглядит заманчиво, Бьякуран всегда стремился ее захватить, и почти всегда одерживал победу, за исключением тех редчайших моментов, когда он сам вдруг становился добычей – но только ради разнообразия. Так вот эта цель, по мнению Бьякурана, становилась все притягательней с каждой минутой, с каждым новым красным пятном, проступающим в распахнутом вороте рубашки, с каждым беглым взволнованным взглядом. Добыча собиралась сама броситься прямо в его руки.

Поезд нес их все ближе к Будапешту и все дальше от этого короткого приключения, грозящего вот-вот закончиться. Это был один из тех моментов, о которых впоследствии жалеют всю оставшуюся жизнь, если не решаются пойти на риск. Бьякуран бы жалел, если бы не был столь безрассуден, чтобы позволять себе любую прихоть – ему попросту не о чем было жалеть. Поэтому он был намерен и на этот раз получить все, что только предложит ему игра.

Очкарик потер ладони о колени, несколько раз глубоко вдохнул и встал со своего места. Он прошел мимо Бьякурана, с вызовом посмотрев ему в глаза, и тогда дело оставалось только за малым – выждать пару минут, пока полусонные люди в купе не позабудут о том, что кто-то прошел мимо них совсем недавно. И дело в шляпе, трофей в рюкзаке.

Для двоих уборная была слишком тесна. Едва переступив порог, Бьякуран оказался лицом к лицу с очкариком. Глаза у него были серые с зеленым оттенком – красивый контраст с волосами.
Он хотел что-нибудь сказать, может, парень знает английский – стоило бы обменятся хотя бы парой ничего не значащих фраз, чтобы запомнить его голос, но очкарик вдруг расстроил все планы Бьякурана одним порывистым движением. Секунда – и они целуются.
Вкус, запах, ощущение – все это вдруг обрушилось на Бьякурана, словно ведро воды из подстроенной над дверью ловушки. Его целовали быстро и неумело, безвкусно, хоть и с огромным пылом. Вот уж чего никогда не ожидаешь от незнакомцев, тем более от очкастых азиатов, так это страсти.
Бьякуран с усилием отцепил чужие руки от своего свитера, оттолкнул очкарика, обернувшись на мгновение, чтобы повернуть замок. И тогда обратил все свое внимание на человека, оказавшегося его добычей. Прижав очкарика к раковине, Бьякуран поцеловал его по-своему: сразу – глубоко, медленно, изучив его рот своим языком. У очкарика были острые зубы и такой же острый мятный вкус. Бьякурану всегда нравилась мята с клубникой, поэтому в поцелуй он добавил немного кислинки – прикусил кончик чужого языка, как только на его поцелуй осмелились ответить.
Дальше все пошло как по маслу: очкарик обмяк на мгновение, дав усадить себя на край раковины, обхватил Бьякурана ногами за пояс, ударившись спиной о зеркало. В этой позе они больше не целовались, зато руки удобно легли прямо на обтянутую джинсами задницу. Очкарик распалялся фантастически быстро – не стесняясь терся о Бьякурана, подавался навстречу рукам, подгоняя, шипел и втягивал воздух со свистом, когда было больно, протяжно стонал, когда было хорошо. Все-таки Бьякурану удалось услышать его голос.
Руки очкарика бестолково метались в воздухе, хватаясь то за стены, то за плечи Бьякурана, стискивая, прижимая его ближе. Нетрудно было понять, что непристойных связей с молодыми людьми он прежде не имел, и это только распаляло пожар тщеславия в душе Бьякурана, и без того ликующей, наслаждающейся моментом.

Очкарик быстро нашел нужный ритм, подаваясь бедрами навстречу Бьякурану, откинувшись назад. Кран скрипел, он упирался в него спиной. Стук колес сбивал с ритма. Запах, цвет незнакомца – сбивали с ритма. Его, смелого, наглого, хотелось проглотить целиком, без остатка, уж больно открытым он был. Бьякуран покрывал короткими поцелуями веснушчатую грудь в распахнутой рубашке, быстро вбиваясь в извивающееся тело, очкарик стискивал коленями его бока, отмечая поощрительным всхлипом каждый новый толчок.
Колеса поезда стучали под ними, стучали в голове Бьякурана, гулко, смешиваясь с током крови и сердцебиением, пока не оборвались, не скрылись в накрывшем его белом шуме. Сквозь звон в ушах медленно, невероятно медленно возвращалось ощущение окружающего мира – запах отхожего места, крепко перебитый освежителем воздуха и ароматом секса, дребезжание пластиковых стен и ощущение влажного от пота тела под ладонями.
Очкарик пришел в себя первым. Оттолкнул, слез с раковины, скривив недовольную гримасу. Быстро привел свою одежду в порядок и выскользнул в коридор, на прощание бросив лукавую улыбку Бьякурану.
Постепенно накатывало чувство обманутости – не уж-то на этот раз кто-то другой поживился самим Бьякураном? Невероятно, но факт – милый очкарик с места через проход ловко обвел Бьякурана вокруг пальца, заполучив в свои объятия на один раз. Он был слишком горячен для того, кто отдается впервые и чересчур смел для того, кого наглым образом соблазнили.

Как и ожидалось, когда Бьякуран вернулся на место, своего случайного партнера он в плацкарте не обнаружил.
Повисшие в воздухе слова так и растаяли по приезде в Будапешт, невысказанные и ненужные. «Ты слишком ловок и изворотлив, чтобы стать случайной интрижкой», - вот что хотел бы сказать Бьякурана. А точнее, предложить «случайности» перерасти в нечто посерьезней – хотя бы на одну ночь. Но приключение закончилось, трофеи выносу не подлежать, все, что Бьякуран мог оставить себе от поездки из Праги в Будапешт, это лишь набор цветных картинок и обрывочных звуков. В вечернем воздухе Будапешта, на полном людей перроне они быстро крепли и надежно приживались в памяти Бьякурана, там, где им и было самое место. Впереди же был новый поход и новые свершения. Правый карман все так же оттягивало сладкой тяжестью сокровища, стоило сунуть руку внутрь, как под пальцы тут же попадала холодная как лед цепочка, обхватывающая семь колечек с крохотными крылышками.
Порывшись в своей сумке, Бьякуран выудил оттуда потрепанную фотографию с нацарапанным на обратной стороне адресом и телефоном. С черно-белого изображения с вызовом глядел панковатого вида паренек с густо подведенными карандашом глазами и растрепанной прической.
«Кикьё» гласила надпись на обороте, выведенная размашистым острым почерком.


URL

@темы: Шоичи, мини, Бьякуран