22.10.2012 в 13:45
Аноны, не знаю, куда это деть, поэтому принес вам.
Только настоящее, калина, 1600 слов, даже не R, наверное.
началоЕще пять минут назад Ирие Шоичи сидел на лекции доктора Стиффера, слушал что-то про ядерный полураспад и думал о том, что время похоже на кинопленку. Настоящее - кадр на экране, мгновение, и вот он уже другой. Прошлое и будущее - круглые рулоны, лента, текущая по колесам киноаппарата, бобины в жестяных коробках, и одна становится все больше, а другая все меньше. И чтобы найти кадр, который мигнул и исчез, нужно мотать эту ленту назад, и мотать, и мотать - а найти кадр, которого еще не было, ты не сможешь, не зная, что ищешь.
Эта метафора устарела лет на десять, если честно. Если уж говорить о кино.
Теперь время похоже на медиа-файл, он идет себе и идет, а ты просто дергаешь бегунок под экраном и попадаешь куда тебе надо.
Вот только что было "пять минут назад", а потом доктор Стиффер - доктор Стифф, так его называет Бьякуран, доктор Зануда - сказал: "Мистер Ирие, вас не затруднит принести из лаборатории динамический макет, он где-то за стеллажами?", и Шоичи спустился со ступенек, чуть не запнувшись на нижней, и протерся мимо кафедры в лабораторию, а в ней темно и пыльно, и не нащупать выключатель, а когда его нащупываешь, твою ладонь прижимает другая, прохладная и с совсем холодным металлическим ободком на пальце, и шуршащий, как подарочная упаковка, голос шепчет на ухо: "Не торопись, Шо-тян, ага?"
Бегунок назад на полгода, начало кино. Не совсем начало, титры уже прошли, и главный герой, неудачник и растяпа Ирие Шоичи, тащится по коридору офисного здания технического университета Сан-Франциско, разглядывая карту кампуса, и врезается в другого человека.
Потому что это, наверное, комедия, а в них все именно так и происходит.
Ирие Шоичи говорит "ой", говорит "извините", вспоминает, что это не Япония, и говорит "извините" еще раз, на другом языке. Человек, очень странный, с белыми волосами и глазами ненормального лилового цвета, линзы у него, что ли, отступает назад, разводит руки, улыбаясь, и говорит: "да ладно, не извиняйся", и у него на бейджике, косо зацепленном за растянутый ворот свитера, написано "студенческий совет, Бьякуран Джессо", если бы это была пленка, она бы порвалась на этом месте, наверняка бы порвалась. Но это файл, и он просто замирает на секунду, бейджик виден крупным планом, а потом Шоичи говорит единственное, что приходит ему в голову, и чувствует, как будто тяжелый шар для боулинга срывается с пальцев за долю секунды до того, как оказаться на нужной траектории - он говорит: "Вам нравятся роботы?"
Если бы где-нибудь давали премии за самый дурацкий способ завязать важное знакомство.
У Бьякурана Джессо светлеют глаза, это так странно видеть, будто радужка превращается в зеркало, он смотрит в пустоту над головой Шоичи, моргает, улыбается. И говорит: "Ну конечно. Я очень люблю роботов."
Бегунок обратно, в пыль и полутьму лаборатории, где Бьякуран перебирает пальцы Шоичи, так и не отведенные от выключателя, забирает их в свою ладонь один за другим, как будто присваивает: вот этот мой, и этот, и еще этот. Он все присваивает. Все, что ему нравится, он забирает себе - а потом делится, как своим. Он отдал Шоичи Голден Гейтс, подарил Голливуд и выплеснул в ладонь Тихий океан. Не то, чтобы Шоичи все это было нужно, но от таких подарков не отказываются. Да и не было раньше в мире ни одного человека, который хотел бы отдать Шоичи даже беседку у пруда возле храма Намимори, не то, что Золотые Ворота. И ни одного человека, который бы хотел забрать себе Шоичи.
конецЧетыре месяца назад, они уже живут вместе - то есть, просто живут, снимают квартирку с двумя спальнями неподалеку от кампуса, так удобнее, чем торчать среди кучи народу, говорит Бьякуран, а Шоичи все равно; еще Бьякуран говорит, что его предыдущий сосед сбежал, не выдержав Бьякуранова характера, ну ладно, и выпустился заодно, теперь работает в НАСА, кажется, или в МакДональдс, Бьякуран не помнит точно. Так или иначе, они живут вместе, и вот Шоичи сидит на диване с ноутбуком и пытается освоить "Автокад", бормочет под нос, что эту чертову программу писали идиоты, а Бьякуран подкрадывается сзади, запускает руки Шоичи в волосы и говорит, дергая из стороны в сторону: "Я хочу себе эту голову, Шо-тян!"
- Зачем тебе? - бормочет Шоичи, не отвлекаясь от ноутбука. - Хочешь получить плюс пять к интеллекту?
- Плюс пять? - смеется Бьякуран. - Плюс сто. Нет, плюс миллион.
- Да хоть восемь триллионов, - бросает Шоичи, раздраженно закрывая окошко, и чувствует, что руки в его волосах замерли. Он даже удивляется, он уже привык, что Бьякуран трогает его, тискает, таскает за руку и дергает за волосы, иногда ему кажется, что Бьякуран все детство хотел щенка, но так и не получил - Шоичи не спрашивает, так ли это. Но сейчас Бьякуран перестает трепать его волосы, и Шоичи удивляется.
- Почему восемь триллионов? - спрашивает Бьякуран странным чужим голосом.
- Да какая разница, - Шоичи закрывает ноутбук. - Хоть восемь в восьмидесятой степени, что ты привязался?
- Я просто так привязался, - говорит Бьякуран со странным облегчением, перекидывает ногу через спинку дивана, усаживается на нее. - Просто привязался к тебе, Шо-тян. Пойдем поужинаем?
Он так и не отпустил Шоичи, что-то неприятно тянет, кажется, прядка волос зацепилась за крылышки его кольца; он сидит позади Шоичи, Шоичи дергает головой, Бьякуран говорит "Ууупс" обиженным голосом, и сразу же смеется, продолжает: "Я знаю, ты ревнуешь меня, Шо-тян, и хочешь, чтобы я принадлежал только тебе". Шоичи ничего такого не хочет, или почти не хочет, и к двусмысленным шуткам Бьякурана он уже почти привык - так что он тянется вперед, высвобождая волосы, поправляет очки и говорит: "Пойдем поужинаем".
Настоящее напоминает о себе само, губами Бьякурана на скуле, телом Бьякурана, прижимающим Шоичи к стене, зажатыми в ладони Бьякурана пальцами. Шоичи вздыхает, вздрагивает, чувствует, как Бьякуран прижимается к нему плотнее. Бьякуран тоже кое-что чувствует. Он смеется, тихо-тихо, и тянет Шоичи на себя, а потом за собой, в глубину полутемной лаборатории, за стеллажи.
"Где-то здесь был твой макет, Шо-тян", - шепчет он по дороге, - "давай его поищем".
За стенкой доктор Зануда рассказывает про ядерный полураспад.
После стеллажей стоит стол, железный и пустой, а вокруг какие-то макеты, свернутый в трубку экран, трехмерная таблица Менделеева, как кубик Рубика. Сквозь жалюзи через маленькое окошко падают солнечные лучи, делая пыль на столе почти белой, и Бьякуран тянет Шоичи к столу, сажает прямо в эту пыль и целует, засовывая холодные руки под свитер, вечно они у него холодные.
В тот первый раз они тоже были холодные, Шоичи почти ничего не запомнил, кроме этого. Хотя запомнил, конечно, просто не любил вспоминать. Все было так глупо, так неожиданно, он чувствовал себя попеременно то очень хорошо, то очень плохо, то невероятно неловко, а потом его стало укачивать, как будто над ним летал вертолет, или он сам был этим вертолетом, и Бьякуран сказал: "Ох, Шо-тян, я не знал, что ты так надрался", а Шоичи ответил "Угу" и расстался с ужином. Тут очень кстати, хотя и совсем неожиданно, оказалось, что они были в ванной комнате, сидели на краю ванны, а музыка играла за дверью, а вовсе не у Шоичи в голове. "Давай договоримся", - сказал Бьякуран, снимая с Шоичи очки и разворачивая его к ослепительно белой яме, - "Если ты завтра ничего не вспомнишь, ничего не было".
Но Шоичи вспомнил. И в первый день ему было от этого тошно, во второй муторно, а на третий первое в жизни похмелье окончательно прошло, и все оказалось вовсе не так ужасно, как казалось сперва.
- Эй, ты где, - смеется Бьякуран ему на ухо, и Шоичи понимает, что на нем уже расстегнуты джинсы, и прохладная ладонь забралась внутрь, сжимает и гладит, теребит большим пальцем, заставляет вздрагивать и ерзать на столе, пытаясь двинуться навстречу.
- Вспомнил кое-что, - честно отвечает Шоичи, и Бьякуран сжимает пальцы сильнее, и говорит комически-угрожающим тоном:
- Надеюсь, про меня?
- Да, - соглашается Шоичи, - про тебя.
И они целуются снова.
Потом Шоичи вспоминает еще кое-что, и отстраняется, и спрашивает:
- Что ты здесь делаешь?
- Я тебе дрочу, - серьезно говорит Бьякуран, и делает то, о чем говорит.
Шоичи хмурится, чувствует, что очки сидят криво, поправляет их, откидываясь назад - чтобы не задеть по лицу Бьякурана, так он близко.
- Я... ох... не про то, - начинает он, уже понимая, что суровость не удалась. Бьякуран закрывает ему рот другой прохладной ладонью и шепчет:
- Тише.
Шоичи кивает, и Бьякуран продолжает:
- Я просто подумал, вдруг Зануда пошлет тебя посреди лекции за какой-нибудь ерундой. Жалко было бы упустить такой случай.
Шоичи становится зябко, в теплой душной лаборатории, в рассеченных пластиковыми лентами тонких лучах солнца, ему становится неуютно: Бьякуран часто говорит эту фразу, и всегда случай оказывается удивительно удачным, для чего бы то ни было, для игры в интернет-покер, или для покупки акций, или для прогулки в городской парк, где как раз разыгрывают билеты на экскурсию в Голливуд, - всегда случай оказывается удачным, жалко было бы его упустить. Как сейчас. Может быть, Бьякуран видит будущее, - иногда думает Шоичи, - может быть, он может дернуть бегунок файла вперед, а не назад, посмотреть, что будет через пять минут, или через час, или через день. Может быть, он знает, чем закончится кино. Шоичи никогда не задает этот вопрос, никогда не задавал раньше, ни неделю назад, ни три месяца, ни пять. Но сейчас он не удерживается, тянется навстречу, утыкается лбом Бьякурану в плечо, и чувствуя, как ладонь становится все теплее и теплее, как она движется все быстрее и быстрее, спрашивает:
- Ты что, видишь будущее?
Бьякуран тихо смеется ему в волосы, дергает рукой почти болезненно, пальцы другой руки гладят Шоичи по шее, перебирают позвонки, спускаясь под ворот свитера. Бьякуран знает, как Шоичи реагирует на такое прикосновение, и Шоичи реагирует.
Бьякуран прижимает его к себе, придерживает, гладит по волосам. Потом отстраняет и, вытащив из кармана джинсов мятый, скомканный пакет бумажных платков, вытирает руку и смотрит на Шоичи улыбаясь, сверкая глазами в полутьме.
- Нет, - говорит он, - только настоящее.
URL