05.04.2013 в 01:38
"сезонное обострение", ООС, трэш и совсем не арбуз (Весной все как будто сходили с ума. Цуне казалось в такие дни и недели, что он попал в блендер: все крутится, крутится и все ближе острые ножи, не здесь, так там достанут.
- Ну хватит, Гокудера-кун, - говорил он своей Правой руке, устрашающей Правой руке, а весной так особенно устрашающей. - То, что дон Пьяченцо назвал меня мальчиком, не оскорбление. В конце концов, мне двадцать один, а ему семьдесят...
- И никогда не будет семьдесят один, - сквозь зубы выплевывал Гокудера. - С меня хватит, Десятый. Он оскорбляет тебя в глаза.
- Да ладно, - Цуна заставлял себя улыбнуться, дружески сжимал локоть Гокудеры, заставляя его выронить в кармане динамит. - Он просто в маразме. И потом, Гокудера, мы не можем убивать всех Пьяченцо. Их слишком много, а мы на следующей неделе летим в Японию. Не успеем.
Гокудера начинал улыбаться, пусть криво и зло, но все же улыбаться. Цуна выдыхал. Ненадолго.
- Да в рот я ебал этого Реборна! - с удовольствием орал на весь особняк Ламбо. - Пусть на моем хуе повертится!
К своим двенадцати Ламбо выучил много новых слов и теперь охотно их применял, нарываясь в лучшем случае на безболезненные подзатыльники от Ямамото или Рехея, в худшем - сталкиваясь с самим Реборном. После каждого такого столкновения успокаивать приходилось обоих, но Ламбо еще и лечить.
Цуна успокаивал Ламбо, ухитрялся развести его с Реборном - тому на вид тоже было двенадцать, но только на вид. Выдыхал снова - и налетал на Мукуро. Мукуро напоминал Цуне о планах на его тело с неменьшим удовольствием, чем Ламбо ругался. В конце концов Цуна не выдержал однажды и сказал: "Ты только обещаешь и обещаешь, а хочешь мое тело прямо сейчас? И сам пойдешь успокаивать Гокудеру." Мукуро выловил из кармана неожиданно старомодные часы, щелкнул крышкой и сказал, что ему страшно некогда, у него через час самолет, и он обязательно воспользуется предложением Савады Цунаеши, как только в очередной раз поставит на колени Хибари Кею.
Цуна едва не спросил, настолько ли Мукуро преуспевает в этом, насколько и в захвате его тела - но сдержался. Только вознес хвалу будде за то, что Хибари предпочитал оставаться дома и хотя бы с ним по весне не приходилось иметь дела.
Рехей с Ямамото каждую весну навсегда уходили в большой спорт - для Рехея большим спортом оказывались подпольные арены, по которым таскал его Луссурия, Ямамото ограничивался тренировками школьников из ближайшего колледжа.
Хром становилась печальной и спрашивала у Цуны, как он думает, может ли быть так, что однажды Мукуро-сама захочет жениться. Один раз Цуна ответил "надеюсь, что нет", и это оказался неудачный ответ, зато Цуна наконец-то почти научился утешать плачущих девушек. Поэтому теперь он отвечал, что если Мукуро захочет жениться, то долго искать жену ему наверняка не придется. Хром заливалась тихим румянцем, комкала носовой платок и улыбалась Цуне так, что тот с трудом давил желание оглянуться и проверить, не стоит ли Мукуро у него за спиной.
В общем, весной все было плохо. Почти все. Иногда Цуна думал, что если бы не краткие минуты отдыха, он бы и сам давно рехнулся. Только отдых и спасал - отдых и смена обстановки.
- Придурочное высочество порезало какого-то политика, - лениво говорил Занзас и подливал себе виски. - Глаза у него, сказал, как у маньяка. Педик крашеный сперва выебать трупешник хотел, потом уже расчленять, но куда там. Королевский мусор так орал, я его чуть не пристрелил. Обоих, акулья отрыжка тоже орала, какого хера они это дерьмо в особняк притащили.
- Что за политик? - машинально спрашивал Цуна, перебирая в голове лица и имена.
- Не помню фамилию, Савада, - широко зевал Занзас. - Они его в кислоте растворили. По частям. Леви пилил. Не найдут, не бойся. Счет подпиши.
- Какой еще счет? - поддерживал разговор Цуна и тянулся за виски: пить он толком не научился, но цедить по глотку привык, и теперь жгучее тепло скользящего по горлу алкоголя было неизменным спутником краткого отдыха.
- За кислоту, - ухмылялся Занзас. - Маммон сказала тебе послать. Нам-то похер, могли и в мусор выкинуть. Считай, ради тебя растворяли, старались.
В эти тихие, спокойные минуты Цуна как никогда ясно понимал, что у него в общем-то все нормально.
URL