Не успеешь оглянуться, а ремень уж соски подпирает
Пишет Гость:
драбблец Реборн|Цуна
спасениеКоридор уводил вглубь, сжимался и скручивался вокруг темно-красными стенками, похожий на пасть чудовища. Свет в матовых плафонах дрожал и двоился перед глазами. За лакированными прямоугольниками дверей раздавались стоны, вскрики, вздохи и шорохи - иначе говоря, в борделе города Римини творилась его обычная бордельная жизнь.
Десятый босс семьи Вонгола Савада Цунаеши бежал по коридору изо всех сил, на бегу успевая краснеть ушами и подтягивать варежки как можно выше. Силы Десятого босса семьи стремительно приближались к отметке в ноль, в боку кололо немилосердно, сердце колотилось в ребра с такой силой, словно готовилось прорвать грудную клетку и десантироваться наружу. Второе дыхание было открыто примерно десять минут и два захода назад, третьего дыхания природа явно не предусматривала.
В общем, Саваде Цунаеши было нехорошо настолько, что у него даже не осталось сил на мысли о несправедливости мира в целом и подлости одного конкретного репетитора в частности. Люди семьи Мартино отставали от него примерно на один лестничный пролет и два коридора, и расстояние это с каждым шагом все сокращалось. Как бы там ни было, сдаваться - читай: умирать - Цуна пока еще не собирался и бежал вперед что было сил.
Остановка вышла резкой и болезненной - одна из дверей внезапно распахнулась наружу. Цуна упал назад и зажал руками кровоточащий нос. Из-за двери показалась женщина. Цуна проскользил взглядом по длинным красивым ногам, по подолу короткого платья - и взвыл от удивления и несправедливости: женщиной была Бьянки, на руках у нее сидел Реборн.
- Салют, никчемный Цуна, - сказал тот насмешливо, сказал как всегда - так, будто бы все происходящее было в порядке вещей. Цуна захлебнулся воздухом, запоздалая боль прошибла копчик.
Бьянки наклонилась, отпуская Реборна. Платье ее прилегало к телу неплотно, приоткрывая грудь. Краснота перекинулась с цуниных ушей на щеки. Он помотал головой, приводя мысли хоть в какое-то подобие порядка, инстинктивно обернулся за плечо - в коридоре по-прежнему было пусто и тихо, сипло выдавил:
- П-помоги мне. Пожалуйста. Это же ты все заварил.
Реборн достал Леона со шляпы, ухмыльнулся знакомо и мерзко, сердце у Цуны беспомощно дернулось под ребрами, ухнуло в желудок.
Леон в руке Реборна перетек в пистолет.
- Разве я не учил тебя, глупый Цуна, что только ты сам можешь себе помочь? - спросил он и направил пистолет в лоб Цуне. Тот зажмурился, думая, когда же чувство ожидания выстрела стало таким привычным.
Непривычным было другое - похоже, Реборн промахнулся. Цуна в недоумении распахнул глаза, пару раз сморгнул, разглядывая коридор перед собой. Ни Реборна, ни Бьянки в коридоре больше не было. Цуна завертел головой, на поверхности памяти мутноватой бульонной пеной вскипело ехидное "только ты сам можешь себе помочь". Цуна встал, вновь рванулся вперед, завернул за угол. На этот раз за углом оказался тупик.
- Вот теперь, - подумал Цуна в тихой истерике, - вот теперь-то все окончательно стало безнадежным.
Внутри его головы тумблер с тихим щелчком перешел из вбитого трудами Реборна положения "ну хотя бы умри достойно" в более характерное для Цуны положение "ААА МЫ ВСЕ УМРЕМ ПАНИКА ОТЧАЯНИЕ". За поворотом послышались голоса, паника доросла до критической точки и выплеснулась через край.
Десятый босс семьи Вонгола Савада Цунаеши остановился, развернулся к своим преследователям и, глядя на них в упор оранжевыми глазами, очень тихо произнес: "Я - небо".
URL
08.11.2013 в 21:31
драбблец Реборн|Цуна
спасениеКоридор уводил вглубь, сжимался и скручивался вокруг темно-красными стенками, похожий на пасть чудовища. Свет в матовых плафонах дрожал и двоился перед глазами. За лакированными прямоугольниками дверей раздавались стоны, вскрики, вздохи и шорохи - иначе говоря, в борделе города Римини творилась его обычная бордельная жизнь.
Десятый босс семьи Вонгола Савада Цунаеши бежал по коридору изо всех сил, на бегу успевая краснеть ушами и подтягивать варежки как можно выше. Силы Десятого босса семьи стремительно приближались к отметке в ноль, в боку кололо немилосердно, сердце колотилось в ребра с такой силой, словно готовилось прорвать грудную клетку и десантироваться наружу. Второе дыхание было открыто примерно десять минут и два захода назад, третьего дыхания природа явно не предусматривала.
В общем, Саваде Цунаеши было нехорошо настолько, что у него даже не осталось сил на мысли о несправедливости мира в целом и подлости одного конкретного репетитора в частности. Люди семьи Мартино отставали от него примерно на один лестничный пролет и два коридора, и расстояние это с каждым шагом все сокращалось. Как бы там ни было, сдаваться - читай: умирать - Цуна пока еще не собирался и бежал вперед что было сил.
Остановка вышла резкой и болезненной - одна из дверей внезапно распахнулась наружу. Цуна упал назад и зажал руками кровоточащий нос. Из-за двери показалась женщина. Цуна проскользил взглядом по длинным красивым ногам, по подолу короткого платья - и взвыл от удивления и несправедливости: женщиной была Бьянки, на руках у нее сидел Реборн.
- Салют, никчемный Цуна, - сказал тот насмешливо, сказал как всегда - так, будто бы все происходящее было в порядке вещей. Цуна захлебнулся воздухом, запоздалая боль прошибла копчик.
Бьянки наклонилась, отпуская Реборна. Платье ее прилегало к телу неплотно, приоткрывая грудь. Краснота перекинулась с цуниных ушей на щеки. Он помотал головой, приводя мысли хоть в какое-то подобие порядка, инстинктивно обернулся за плечо - в коридоре по-прежнему было пусто и тихо, сипло выдавил:
- П-помоги мне. Пожалуйста. Это же ты все заварил.
Реборн достал Леона со шляпы, ухмыльнулся знакомо и мерзко, сердце у Цуны беспомощно дернулось под ребрами, ухнуло в желудок.
Леон в руке Реборна перетек в пистолет.
- Разве я не учил тебя, глупый Цуна, что только ты сам можешь себе помочь? - спросил он и направил пистолет в лоб Цуне. Тот зажмурился, думая, когда же чувство ожидания выстрела стало таким привычным.
Непривычным было другое - похоже, Реборн промахнулся. Цуна в недоумении распахнул глаза, пару раз сморгнул, разглядывая коридор перед собой. Ни Реборна, ни Бьянки в коридоре больше не было. Цуна завертел головой, на поверхности памяти мутноватой бульонной пеной вскипело ехидное "только ты сам можешь себе помочь". Цуна встал, вновь рванулся вперед, завернул за угол. На этот раз за углом оказался тупик.
- Вот теперь, - подумал Цуна в тихой истерике, - вот теперь-то все окончательно стало безнадежным.
Внутри его головы тумблер с тихим щелчком перешел из вбитого трудами Реборна положения "ну хотя бы умри достойно" в более характерное для Цуны положение "ААА МЫ ВСЕ УМРЕМ ПАНИКА ОТЧАЯНИЕ". За поворотом послышались голоса, паника доросла до критической точки и выплеснулась через край.
Десятый босс семьи Вонгола Савада Цунаеши остановился, развернулся к своим преследователям и, глядя на них в упор оранжевыми глазами, очень тихо произнес: "Я - небо".
URL