[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

24.11.2014 в 14:01

мукуро, фран и занзас - три всадника апокалипсиса

- Учитель, я не люблю лошадей, - поежился Фран.
- А кто тебя спрашивает? - спросил Мукуро.
Его конь, рыжий, с гривой цвета запекшейся крови, нетерпеливо перебирал ногами.
- И лошади меня не любят. Не знаю, почему, - вздохнул Фран.
- Считаю до трех, и начинаю стрелять по всему, что не на четырех ногах, - предупредил Занзас, осаживая вороного жеребца.
- Босс, а если я встану на четвереньки? - спросил Фран - но тут чья-то рука подхватила его за шиворот и бесцеремонно опустила в седло.
- Мы готовы! - крикнул Сквало, пришпорив белоснежные бока своей лошади.
- Но я все-таки хотел бы напомнить, что случилось, когда Каваллоне подарил мне пони, - пробормотал, мешком обвисая на бледном коне, Фран. - Вы тогда сказали, чтобы я так больше не делал. Но что мне остается?
Апокалипсис начался.

URL

@темы: драббл, Мукуро, Фран, Занзас, Сквало

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

22.11.2014 в 01:15

Аноны. Я безнадежно пьян, поэтому решусь. Тут кусок текста, который отчасти калиновый. Если у кого-то хватит терпения хотя бы на абзац предложений, скажите, стоит ли продолжать.
Вода в ванной была холодная, розоватая. Шоичи провел по поверхности пальцами, расплескал капли по груди, по затекшей шее.
На коврике для ног, под смятым мокрым полотенцем завибрировал телефон.
Шоичи недовольно заворочался в ванной.
-Да какого черта… - Трубка умолкла, и он ощутил слабый укол сожаления – не так он кому-то и нужен. Неважно даже, кому.
Бутылка шампанского ударилась о фаянсовый бортик, плюхнулась в воду.
Шоичи опустил лицо в ладони, отдышался. Поднялся, – капли стекали с побелевшей, почти посиневшей кожи – прошел в комнату, упал на кровать и уснул.

Стук. Громкий-громкий, навязчивый стук заставил его разлепить веки и поднять голову от подушки.
-Сеньор! Уборка номеров! Сеньор, откройте, пожалуйста!
Шоичи встал, надел халат, нашарил в кармане куртки чаевые и открыл дверь.
-Ничего не надо. – Сказал он пожилой горничной и вложил в ее мягкую загорелую ладонь купюру. Захлопнул дверь, потом привалился к ней спиной и приложил пальцы к вискам.
В голове гудело, плечи тряслись, из грудной клетки рвался кашель – а еще нестерпимо хотелось напиться.
«Нет», - подумал Шоичи, «Нет, только не сегодня».
Опустился на корточки, сжался в комок, сцепил руки на прижатых к груди коленях. Вжался спиной в плинтус.

Он очнулся через полчаса. Тяжело распрямился, тряхнул головой, бестолково пошатался по номеру. Спустил воду в ванной, выкинул пустую бутылку – а, вернее, поставил ее в с трудом закрывшийся бар. Попытался сесть за работу, но привычные схемы и графики плясали перед глазами письменами древних племен, Шоичи до боли всматривался в знакомые символы и не понимал их значения.

К вечеру он успел шестнадцать раз открыть и закрыть файл с собственными наработками, съесть яблоко, выблевать его в туалете, два часа пролежать лицом в подушку и откупорить бутылку ликера.
Примерно на третьем глотке Шоичи подумал: «Как я до этого докатился?» - и инстинктивно прикрыл глаза рукой, защищаясь от тяжелых мутных воспоминаний.

***
Классная руководительница нависала над столом, уперев пальцы в столешницу, и переводила взгляд с одного стоящего перед ней мальчишки на другого.
-Ну? – спросила она, сжатые в тонкую линию губы едва шевельнулись, – Зачем ты сделал это с журналом?
Шоичи съежился, а его приятель, Такео, весело прищурил глаза – впрочем, учительница этого все равно не увидела, так низко он опустил голову.
-Токугава-сенсей… - Осторожно начал Шоичи, но классная руководительница остановила его движением руки и понимающе склонила голову.
-Я знаю, что ты ни в чем не виноват, но директор увидел вас вместе, а для того, чтобы доказать твою невиновность, нужно, чтобы Татсукава рассказал, как все было.
Она снова перевела взгляд на Такео
-Как тебе пришла в голову идея сжечь журнал? Зачем ты это сделал?
Зачем-зачем. Шоичи задал ему тот же вопрос час назад.
«Просто мне скучно», - пожал плечами Татсукава и поманил его на спортивную площадку. Там они развели костер – у Такео нашлась в кармане зажигалка – и, по очереди вырывая листы, с хохотом кидали их в огонь.
Они здорово повеселились, если бы не заметивший сначала дым, а потом и их самих директор, Шоичи бы сейчас не стоял перед столом классной руководительницы, сжимая пальцы в карманах форменных школьных брюк.
-Ты хороший мальчик, Шоичи. Я верю, что идея с журналом принадлежала исключительно Татсукаве, – снова заговорила учительница, вызвав в нем сразу и постыдное облегчение, и гнев, и жгучую обиду.
Последняя была сильнее всего.
«Хороший мальчик». Шоичи слышать больше не мог про «хорошего мальчика». Он не хороший, он просто дурак, которому бы даже в голову не пришла такая классная мысль, ясно?
Тогда он открыл рот и сказал это, глядя преподавательнице в лицо.
А потом в школу вызвали его родителей. Ну, и Татсукавы, конечно, тоже.

***
Шоичи сидел дома. Он был наказан впервые в жизни. Отлучен от компьютера, телевизора и видеоигр. Последнее было совсем бесчеловечно, но, вспоминая причину наказания, он испытывал гордость, которая помогала пережить все остальное.
«Вы должны повнимательнее приглядывать за ним, Шоичи-сан. Дурное влияние Татсукавы сказывается на многих подростках, но от вашего сына я такого не ожидала». Мать после этого неделю с ним не разговаривала, сестра бросила только: «Придурок» и перестала обращать внимание, а Шоичи думал, что все, вообще-то, получилось совсем не смертельно – если бы факт его непослушания еще не приписали «дурному влиянию»…
«Интересно», - думал Шоичи, сидя в кресле с учебником физики, «Я, когда вырасту, тоже начну выражаться как умственно отсталый?»
Он вдруг представил себя таким, каким он станет через десять лет: застегнутый на все пуговицы выпускник технического института посмотрел на него из будущего то ли затравленным, то ли заносчивым взглядом.
Шоичи передернуло.
-Ужин! – услышал он короткий крик. Пришлось отложить учебник и пройти на кухню. Сестра уже доедала свой суп, изредка отвлекаясь на лежащую рядом с ней книгу: что-то то ли по психологии, то ли по психиатрии, очередной Юнг или Крепелин – Шоичи в них откровенно путался, да и вообще не понимал смысла выбранной сестрой специальности. Что за радость копаться в человеческих мозгах? Но та драла нос так, будто в дальнейшем ее ждала, по меньшей мере, Нобелевка.
Он пожал плечами, сел за стол и без энтузиазма посмотрел на тарелку с гренками. Перед ним со стуком опустилась белая миска с супом.
Шоичи взялся за палочки.
-Спасибо! – сестра, не отрываясь от книги, встала и, утирая губы, ушла заниматься.
А он остался давиться лапшой и бульоном под пристальным взглядом матери. Не выдержав через пятнадцать минут, Шоичи отложил палочки и вскочил.
-Спасибо.
-Шоичи! – мать остро глянула на него, заставив вздрогнуть от неожиданности, – Сядь. Нам нужно поговорить.
«Только не это». – Подумал он и сел.
-Я хочу услышать внятные причины, заставившие тебя сделать то, что ты сделал и сказать то, что ты сказал.
«Почему нельзя сформулировать по-человечески?» - он поморщился. - «Сделать, сказать… Сжечь журнал и признаться в том, что не стыдно! Вообще не стыдно». - Понял он и приподнял уголок губ.
-Я сказала что-то смешное?
-Нет, что ты. – Шоичи посмотрел в лицо матери: хмурое, усталое, и спонтанно вывел для себя правило: «Никогда не говорить о том, что испытываешь по-настоящему».
-Мне очень стыдно, – начал он, тщательно подбирая слова, – Не знаю, что на меня нашло. Я даже не понял, чего он хотел… Все само собой получилось. - Шоичи беспомощно развел руками и опустил голову.
Мать долго молчала, постукивая по столу указательным пальцем.
-Шоичи, я хочу, чтобы ты понял. Я не принуждаю тебя ни к чему, если произошедшее – вина нехватки свободы – ты ведь думаешь, что я перекрываю тебе кислород, верно? – то, пожалуйста, запомни мои слова – делай все, что считаешь нужным. Но, ради Бога, никогда не позволяй себе переступать закон. Дело ведь не в журнале. Хотя да, ты уничтожил официальный документ, мне пришлось заплатить штраф и объясниться с директором… Дело в твоей позиции: почему ты решил, что можешь поступить так с вещью, которая тебе не принадлежит? Почему…
Мать еще что-то говорила, а Шоичи медленно качал головой – не верил.
Простые и правильные вещи, сказанные ей, искажались, извивались и приобретали обратный смысл.
«Остановись», – попросил он, – «Не надо».
Шоичи не хотел видеть в ней человека, он не смог бы сделать ничего больше, если бы знал, что дома его ждет это. Не раздражение, не ругань, не непонимание.
Он стал бы беспомощен.
Шоичи представил, что жалкая порча школьного имущества станет последним, что он действительно совершил – на глаза чуть не навернулись слезы – и закусил губу. Поднял защиту:
-Тебе… кажется. Мам, тебе, правда, кажется. Я даже не знаю, что сказать. – «Почему ты не можешь быть обычной матерью? Почему ты меня мучаешь? Что ты ко мне прилипла, в конце концов?!» - Просто… Я нечаянно. Я больше никогда так не сделаю. Честное слово.
Она подняла на него понимающий взгляд, тонкий рот расползся в улыбке, в глазах мелькнула горечь.
-Ну ладно. Иди. Твое наказание отменяется.
Шоичи кивнул и поспешил в прихожую. Сдернул старую осеннюю куртку с крючка и выбежал в подъезд. На улицу. Подальше от дома.

***
Шоичи греет пальцы в кармане чужого пиджака. Он зря не одел толстовку, погода черте какая – косой дождь, мелкие бисеринки града, продувающий насквозь ветер.
Рядом – высокий светловолосый однокурсник. Или не однокурсник? Какая разница. Они учатся в одном университете, а Джон или Джек… Шоичи путался в европейцах даже после полугода жизни в Калифорнии.
-На каком ты факультете? – Все-таки спрашивает он через некоторое время, устав гадать.
-Радиофизика, – отзывается блондин, – А что?
Шоичи пытается дать ему иное определение – безликое, туповатое «блондин» ему не нравится, он всматривается в широкоскулое лицо, в серые глаза, поджатые губы и понимает – да. Просто «блондин». Даже имя можно не запоминать.
-Нет, ничего. Пошли ко мне.
Зря он, наверное, это предложил. Шоичи противоречит своему же собственному правилу: «Никогда не спать с коллегами», но на улице так холодно, а Джон или Джек так спокоен… к тому же, он все равно уже засунул руки ему под куртку – и тот, кажется, не против. В общем, ничего страшного не случится, если они разок трахнутся.

Шоичи ненавидит американское метро. Толкотня, давка, узкие лестницы – но рядом с его универом снять можно было разве что угол под ванной, а жить в кампусе оказалось невыносимо.
Они поднимаются в небольшую квартирку под самой крышей – Шоичи предлагает Джону или Джеку чай, но тот без лишних предисловий стягивает рубашку, и Шоичи радуется, что не нужно придумывать поводы для беседы.


URL

@темы: Шоичи, мини

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

19.11.2014 в 20:06

Котик.
Вообще, это Цуна пришёл к Варии, но ничего не видно, так что можно подставить кого угодно
И нет, не сожрёт.

Осторожно, грязноскетч

URL

@темы: Цуна, арт, Бестер

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

17.11.2014 в 21:38

ключи словил, спасибо!

пока про японские традиции и воспитанного Мукуро

Хибари Кея был удручающе недогадливым, а Мукуро хотелось романтики.
Однажды они сидели на крыше, все было как обычно: пара синяков, пара ушибов, недоеденный гамбургер; Мукуро смотрел, как закатный свет обводит профиль Кеи тонким пылающим контуром, и чувствовал себя ужасно влюбленным и ужасно беспомощным перед этой влюбленностью.
Ему хотелось романтики и чтобы все было как в первый раз - то есть у Кеи наверняка этот раз станет первым.
Сложность была в том, чтобы устроить настоящее свидание и при этом не спугнуть Кею: когда тот пугался, люди вокруг начинали орать от страха и боли - не лучшее музыкальное сопровождение для первого свидания.
- Кстати, - сказал Мукуро. - А как у вас в Японии устраивают свидания?
- Да как и везде, думаю, - лениво отозвался Кея. - Кино, кафешка, клуб, ночной отель.
Подумал и добавил:
- Ну, или туалет клуба.
- Скучно, - покачал головой Мукуро. - А как же традиции? Как же самурайский дух, а, Кея?
Кея повернулся и посмотрел на него очень внимательно. Такие красивые глаза, светлые, недобрые, - и так трудно отвести взгляд.
- Есть кое-что, - медленно, словно нехотя, ответил Кея. - Хочешь поиграть в свидание по-японски?
- Хочу, - энергично закивал Мукуро. - Поиграть, разумеется. Это интерес орнитолога, то есть этнографа. Одолжишь мне красивое кимоно для свидания, а, Кея? По-приятельски.
Красивые Кеины глаза слегка расширились; потом он отвернулся.
Неужели спугнул? - мелькнула паническая мысль.
Нет, Мукуро знал, что он интересен Кее, но не был уверен в природе этого интереса - да ни в чем он не был уверен. В первую очередь в самоконтроле.
Он ни разу не видел более закрытого человека, не знал, о чем думает Кея, чего хочет. А когда пытался понять, чего хочет Кея, то тут же перескакивал на собственные желания, вот как сейчас: поцеловать полузакрытые веки, кончик вздернутого носа, насмешливо приподнятые уголки губ; короче говоря, сосредоточиться было трудно.
- Есть у нас один старый обычай, - сказал Кея.
- Какой обычай, Кея? - с умилением спросил Мукуро. - То есть я согласен, расскажи, что надо сделать.
Ох уж эти романтичные японцы, - подумал он, вспоминая картины с выставок, на которые его пару раз затаскивала ММ. Изысканные дамы, галантные самураи, ухаживания утонченные как лепестки са... нет, в данном случае лучше заменить сакуру каким-нибудь персиком. Или он от злых духов?
Да какая разница. Наверное, этот вечер они проведут за чайным столиком, любуясь на луну и соприкасаясь рукавами, а потом...
- Знаешь, где я живу? - спросил Кея.
В этом есть свое очарование - на прощанье сорвать поцелуй любимого и скрыться в ночной тьме, оттягивая момент долгожданного слияния.
- Ага, - совсем неромантично отозвался Мукуро. Тут же поправил себя: - Конечно знаю, Кея.
- Ночью перед домом разденешься, повяжешь на лицо платок и незаметно прокрадешься ко мне в комнату, - сообщил Кея. - То есть незаметно не получится, но традиции. Традиции - чтим.
Должно быть, у Мукуро стало странное лицо, так что Кея поинтересовался:
- Считаешь, недостаточно романтично? Да, пожалуй. Ладно, можешь поссать на петли дверных перегородок. Это тоже традиция, чтобы они бесшумно открывались и не скрипели
- Поссать, - тупо повторил Мукуро. В его голове был полный вакуум и проносились призраки изысканных кимоно.
- А я притворюсь спящим. Презервативы в тумбочке около кровати, смазка в нижнем ящике… - Кея задумался. - Вообще там много чего интересного есть, можешь поковыряться.
- Типа тетриса или коллекции ножей? - спросил Мукуро. Он перестал улавливать логику происходящего, но все еще пытался казаться остроумным.
- Типа зажимов для сосков или анальных расширителей. И учти, открывай осторожней, эти ящики скрипят, а я типа сплю.
- Я могу на них поссать, - отстраненно сказал Мукуро. - Чтобы не скрипели.
Он словно разделился на две части: в голове были пустота и оцепенение, верные признаки ступора, а член стоял как Пизанская башня, но казался таким же далеким и обдуваемым безжалостными ветрами реализма. А может, постмодернизма. Но не похуй ли.
- Отличное решение, - кивнул Кея. - Я все равно собирался ее выбрасывать. Запомнил? Перед домом раздеваешься догола, повязываешь платок на лицо, бесшумно прокрадываешься, ссышь на петли… Мукуро. Что-то не так?
Мукуро покивал. Потом помотал головой, неловко махнул рукой. Ему почему-то хотелось топать ногами и кричать матом - то есть нет, устроить красивое чистое море крови. Убить пару десятков японцев. Неромантичных гнусных японцев, которые, которые...
Кея придвинулся ближе и дотронулся до лба прохладной жесткой ладонью. Отвел волосы, непонятно улыбнулся:
- Первый раз в жизни чувствую это.
- Это?
- Сострадание.
- Просто у вас варварские обычаи, - сказал Мукуро. Пальцы задержались на щеке, очертили скулу.
- Ты же знаешь, я люблю, чтобы все было эстетично. Устроить кровавый безжалостный геноцид - эстетично. Обоссать чужую дверь...
Кея молча положил руку на ширинку, и Мукуро осекся.
Все-таки у него было плохо с самоконтролем.
- Потренируемся правильно завязывать платок, - сказал Кея и потянул язычок молнии вниз.

URL

@темы: драббл, Мукуро, Хибари

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

17.11.2014 в 00:49

ах да, оливку хочу

Занзас ждал его в отеле, и одного взгляда было достаточно, чтобы понять - дело плохо.
- Кто-то на нас стучит, - сказал Занзас, наливая в бокал вино - белое, с едва заметной желтинкой, как от солнечного луча.
- Но про тебя он не знает, - добавил он, протягивая бокал.
Пальцы соприкоснулись - так, словно это ничего не значило. Дино сделал небольшой глоток, решил, что вино неплохое, но ничего выдающегося, и отставил бокал на тумбочку.
- Еще можно все переиграть, - сказал он, присаживаясь на кровать и ослабляя галстук. - Мы придумаем другой план. О моем участии знаете только вы со Сквало, правильно? Это даст нам возможность маневрировать. Ударим там, где никто не ждет.
Занзас покачал головой.
- Поздно, - сказал он, а Дино смотрел на него и пытался понять, как это случилось с ним, с ними обоими - это счастье, эта беда, все то, что свело их в полутемном недорогом номере.
Занзас вдруг дернул уголком рта, проворчал:
- Много думаешь, - и вдруг оказался рядом, сверху, навалился, тяжелый и горячий, нервничающий перед завтрашним боем, пахнущий вином и порохом.
- Знаешь, чего я хочу? - спросил он, прижимаясь щекой к смявшейся на груди рубашке.
- Вонголу? Потрахаться? - предположил Дино.
- Хочу проснуться - а ты рядом. И мы никуда не спешим. Мы больше никогда не будем спешить.
Губы прикасались уже не к ткани - к голой коже.
- Но от всего остального тоже не откажусь.
Твердые и горячие, губы сжимались вокруг члена - и Дино стонал, забыв сказать, чего хотелось бы ему самому. Вскидывался навстречу, запрокидывал голову, раздвигал бесстыдно ноги - и, сгорая от нетерпения, выворачивался из объятий, чтобы толкнуть Занзаса на кровать и упасть сверху.
Вырубился Дино на четверть часа, не больше, но когда проснулся, Занзаса в номере уже не было.
«Это случится завтра, - подумал Дино. - Остался всего один день». Посмотрел на часы, запоминая время и стал одеваться.

URL

@темы: драббл, Дино, Занзас

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

14.11.2014 в 22:41

долгое путешествие
полевые цветы

Цуна, Реборн, ннп, всетлен

Они опережают его почти на сутки.
Машина едет по разбитой ленте дороги, легко вписывается в повороты и очень редко глохнет. Отличное решение - машина, которая жрет только пламя, у них на двоих этого пламени хватит на то, чтобы спалить небольшой городок и проплавить в скале новый.
Они едут уже четвертые сутки, садятся за руль по очереди и спят тоже по очереди: пока один набирается сил, второй караулит небо, вглядывается в горизонт. Если появляется оно, значит, пора делать ноги, и побыстрее.
Если бы не страшная усталость, Цуна смог бы оценить дорогу - они проезжали золотистые поля, светлые рощицы, виноградники, продирались через бурьян с яркими пятнами полевых цветов, перебирались по остаткам моста через почерневшую реку, кишащую глянцевыми зубастыми тварями.
Твари были так себе на вкус, но больше на опустевшей земле было искать нечего.
Если бы не страшная усталость, у Цуны оставалось бы куда больше времени на раздумья.
Он бы спросил: эй, Реборн, какого черта мы убегаем?
Он бы вздохнул: послушай, Реборн, мы все равно не уйдем, так какой смысл?..
Но у Цуны нет на это сил, и поэтому он послушно садится за руль, когда Реборн смотрит на него дикими запавшими глазами, молча принимает вахту у костра, когда Реборн сворачивается угловатым клубком рядом, молча трогает его за плечо, когда сам валится от усталости. Реборн вздрагивает от любого громкого звука, его движения за эти четыре дня стали резкими, быстрыми, почти торопливыми.
Оно темнеет на горизонте - черное, непроглядное, плотное. После него не остается ничего, и Цуна не знает, когда оно остановится.
Наверное, их спасает только то, что Реборн привык выживать. А Цуна привык слушаться Реборна, даже если его действия кажутся ему лишенными смысла.
Они останавливаются на ночь, когда небо окрашивается в красный - теперь закаты только такие.
Реборн вываливается из машины - поджарый, загорелый до черноты, глаза бессмысленные. Он рыщет по траве как гончая, выискивая для себя удобное место. Потом возвращается к Цуна и впервые за трое суток подает голос:
- Сюда.
Цуна садится туда, куда он показывает, раскладывает "походный" набор: спальник, два одеяла, достает пакет с припасами - они успели собрать кое-что, когда проезжали брошенный город. Реборн возится в своем гнезде, вид у него недовольный, а потом он подползает ближе к Цуне и укладывает голову ему на колени. Обхватывает бедро одной рукой и закрывает глаза, тяжело выдыхая.
Цуне его жаль, и он сам не может сказать, почему именно.
- Что дальше? - хрипло спрашивает он, а потом кашляет, потому что голос отвык от разговоров.
Реборн не двигается, только сипло дышит. И отвечает:
- Откуда мне знать, глупый Цуна. Ничего. Дальше - ничего.
Цуна смотрит на горизонт - в ту сторону, откуда полползает оно. Оно колышется вдали, черное, страшное, похожее на море, только в небе.
- Ничего я не знаю, - раздраженно цедит Реборн. - Леона у меня теперь нет.
Цуна опускает ладонь на его голову, ерошит встрепанные колючие волосы. Реборн прикрывает глаза и хмурится еще больше.
"Наверное, это больно", - думает Цуна, но ничего не говорит.
Только гладит Реборна по голове и смотрит вверх, туда, где мерно покачиваются в небе волны черного пламени ночи.

URL

@темы: драббл, Цуна, Реборн

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

14.11.2014 в 22:02

неожиданное прозрение
закрытая дверь
попытка номер восемь тысяч и один

Мукуро, Бьякуран, Шоичи,

спойлер

все умерли

быстродрббл

- Эй, - говорит Бьякуран безразлично. - Эй, слышишь меня? Уходи.
Мукуро слышит его даже слишком хорошо: ровный голос, пустой и горький, совсем не такой, какой должен быть у победителя. В голову приходит дурная ассоциация с куклой: снаружи красиво и интересно, а внутри - либо опилки, либо пустота.
На обожженное плечо ложится приятно прохладная ладонь. И неприятно впивается поломанными ногтями с облупившейся черной краской.
- Уходи, - повторяет Бьякуран. - Иначе тебя я тоже убью.
Мукуро дергает плечом, стряхиваая чужую руку, оборачивается. Пол под ногами вибрирует, стекла дрожат; времени совсем немного, надо спешить. Бьякуран стоит перед ним непривычно молодой, глаза растерянные и вместе с тем - решительные.
Впрочем, себя Мукуро тоже ощущает слишком юным. И одновременно - слишком старым.
"Где мое кресло-качалка, - грустно думает он. - И камин, и теплый песок, и бушующее море".
Мукуро широко улыбается и разводит руками - это немного больно, но он настолько привык ничего не чувствовать, что даже боль кажется сейчас приятной.
- Поздравляю тебя с победой, Бьякуран-кун, - говорит он с показной радостью. - Какой это по счету мир?
Бьякуран качает головой, а потом делает несколько шагов к стене. Там, у двери, запрокинув бледное лицо, сидит Ирие Шоичи. У Шоичи ярко-зеленые глаза, настолько яркие, что это кажется неправильным. У него глаза мертвеца - неподвижные, застывшие в одной точке.
Бьякуран накрывает веки Шоичи ладонью и опускает их. Потом бросает на Мукуро болезненный взгляд и криво улыбается:
- Он всегда умирает.
Мукуро пожимает плечами и хромает на выход. Если ему повезет, он еще успеет спастись. О том, как можно спастись в мире, который совсем скоро схлопнется, как ракушка, и исчезнет, он старается не думать.
- Восемь тысяч попыток, - говорит Бьякуран будто бы сам себе. - И еще одна. У меня никогда не получалось его уберечь.
- Просто сдохни сам, - мирно советует Мукуро, прежде чем взяться за дверную ручку.
Бьякуран невесело смеется, и вместе с ним еще раз вздрагивают окна.
- Конечно, - отвечает он устало. - Конечно, сдохну.
Прежде чем Мукуро успевает толкнуть дверь, под ногами рушится пол, и он падает вниз.
Он не успевает ничего сделать. Успевает только пожалеть, что не убил Бьякурана раньше.

URL

@темы: драббл, Шоичи, Мукуро, Бьякуран

---

Грустные стишата о вреде срачей

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

13.11.2014 в 14:37

Разуверившись в аноне
Плачет Дино Кавалонне
Плачет Сквало, плачет Фран
Развели опять бедлам

Плачет маленькая Хару
Не идет к ней Цуна в пару
Плачут все кто только может
Но никто им не поможет

С Хибердом всплакнул Хибари
Его тоже все достали
И украдкой (ведь скрывает)
Слезы Занзас вытирает

Никто в треде не фанонит
По углам сидят аноны
Не играют, не смеются
Третий день аноны срутся


URL

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

13.11.2014 в 10:52

Всё тот же анон с фем!хьюман!Ало.
В итоге фанарт на реборн в этом не узнаю даже я сам, так что простите за захламление дежурки Но раз уж запостил скетч, запощу и финал.

большая картинка

URL

@темы: арт, Ало

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

11.11.2014 в 21:18

я не тот анон, который просил ключ, но что-то очень захотелось!

фуута составляет рейтинг членов

трагифарс на коленке

Фууте снился штангенциркуль. Стальной, холодный и мертвенно гладкий, он все время оказывался в самых неожиданных и не предназначенных для этого местечках фуутиного сна.
Его прикосновения не были неприятными, а по сравнению с Длинными Обжигающими Протуберанцами Звезды Рейтингов - так и вовсе доставляли удовольствие.
Проснулся Фуута от звуков собственного голоса, повторяющего с детства знакомые и уже потерявшие смысл слова: "Хороший псионик - мертвый псионик".
Фуута де ла Стелла, Рейтинговый Фуута был живым псиоником.

- Братишка, - подергал он Цуну за рукав. - Ну братишка. Ну братишка же.
Цуна был занят созданием видимости прилежной и добросовестной учебы, поэтому Фууте пришлось досчитать до пятнадцати.
Мама Нана давно ушла в магазин за продуктами, но в списке тормозов Вонголы Савада Цуна занимал почетное второе место.
- А, Фуута! Я и не заметил, как ты вошел! - жизнерадостно воскликнул он. - Как дела, чем занимаешься?
- Составляю рейтинг длины членов, - ответил Фуута. Цуна икнул и закрыл учебник.
- Ннет, я... Фуута, я не...
- И не надо. Двадцать восемь сантиметров и левое яичко смещено относительно центра.
Цуна покраснел и открыл учебник. Уткнулся в него, забормотал из-за обложки:
- Ты чего, братишка, ты это... Ты только никому!
- Никому, - уверил Фуута, записывая данные в потрепанную записную книжку.

Фуута не первый раз встречался со страхом и удивлением, ведь ему достаточно было оказаться рядом с объектом измерения и задать нужный параметр - а все остальное делали прозрение и подсознание.
Даже самые умные и проницательные люди опасались его способностей, и Фуута частенько из-за этого грустил, хотя нет, на самом деле веселился.
Хотя, казалось бы, чего бояться людям с куда более смертоносными способностями?

- Братишка Мукуро, а братишка Мукуро!
Рокудо Мукуро, человек с претенциозным именем и трагической судьбой, проигнорировал Фууту. Он ел эскимо с таким талантом и грацией, что Рейтинговая Звезда начала нашептывать, покалывать, звать к составлению иного, более рейтингового рейтинга.
Но Фуута был тверд.
- Мукуро-сама!
- А, это ты, жертва стокгольмского синдрома, - отозвался Рокудо Мукуро, мечтательно разглядывая подтаявший белый столбик.
- Ага, это я, - сказал Фуута.
- Трави.
- Я тут составляю один рейтинг, но я уже все, спасибо, до свидания, Мукуро-сама.
И, сдерживая хихиканье, Фуута быстро удалился, сопровождаемый пристальным и не очень доброжелательным взглядом Хранителя Тумана Вонголы.

- О, рейтинг длины членов? - вежливо удивился вежливый парень Базиль. - Как миленько.
- Интересуешься таким? - подмигнул Фуута, поддерживая светский разговор, пока Звезда Рейтингов делала свое дело.
Базиль помрачнел и отрицательно покачал головой.
- Это отвращение, Фуута-доно. Просто однажды я видел, как мой дельфин, ну, ты знаешь, Альфин, трахал маленькую дохлую рыбку.
- Вау, - оживился Фуута. В рейтинге извращенных питомцев Альфин обогнал даже тентакли старика Маммона.
- Вау, - уныло согласился Базиль. - После этого, Фуута-доно, я люблю только женщин.
- Кстати, Ало женщина! - подмигнул Фуута. Базиль скривился и очень сдержанно попросил:
- Фуута-доно, а иди-ка ты нахуй.

Фуута был покладистым мальчиком и ушел, не дожидаясь, пока вежливый Базиль проглотит пилюли Посмертной Воли.
Он уже было направился в Варию, ведь какой рейтинг членов без членов Варии, но тут вдруг обо что-то споткнулся.
Что-то выругалось на итальянском с сицилийским акцентом и поправило шляпу стволом зеленого пистолета.
- Ой, да это же Реборн-сан! - обрадовался Фуута.
- Génération perdue, - буркнул Реборн. Фуута мало что понял, но на всякий случай присел на корточки и закрыл руками голову.
- Рейтинг членов, значит, составляешь? - хитро прищурился Реборн.
- Типа того, - ответил Фуута, наблюдая, как маленькая лапка самого лучшего киллера в списке киллеров ползет по его колену.
- Эх, пацан, - вздохнул Реборн, засовывая свободную руку в карман пиджака. - Столько я их в жизни перевидал, и длинных, и толстых, и белых, и черных, и с пупырышками, и светящихся в темноте...
- Ох, синьор Реборн, - кротко отозвался Фуута. - Недаром вы третий в списке любителей передернуть.
- Простите? - оскорбился Реборн и быстро вытащил руку из кармана.
- В смысле, красиво спиздеть.
- А. Это да.
Реборн помолчал и продолжил:
- Ладно, на самом деле это был секс-шоп. Давным-давно, когда я был еще молодым, пришлось скрываться от преследователей в секс-шопе. На улице у парадного входа трещали автоматные очереди и горели тормоза, а в темноте заднего входа пахло рыбой и апельсинами, и далекий шум волн...
- Позвольте, я кое-что запишу, - сказал Фуута, доставая записную книжечку.

- Как я это делаю? - спросил Фуута и поставил молочный коктейль на барную стойку.
- Нет, не... ик. В смысле, не как, - ответил Савада Иэмицу, покачиваясь и кренясь на высоком табурете. - Зачем, пацан. Зачем ты это делаешь, вот главный вопрос.
- Я расскажу, - быстро сказал Фуута. Ведь он был покладистым мальчиком. Ладно, ему просто хотелось рассказать.
- Ик, - подбодрил Савада Иэмицу.
- Я просто... Просто хороший псионик - это мертвый псионик. А я живой, дядюшка Иэмицу. Я живой. Вы думаете, как работает моя способность? Вы думаете, я связываюсь с Рейтинговой Звездой? А во время составления в моих глазах видны звезды и планеты? А вокруг все парит как в невесомости? Вы думаете, я Мальчик-Который-Рейтинговый-Планетарий? Что за нелепая и пафосная мифологизация низменного!
- Хррррр, - сочувственно произнес дядюшка Иэмицу, устраивая щеку в пепельнице.
- Я знаю, дядюшка, - вздохнул Фуута. - Я знаю. Вы спрашиваете - зачем? Да просто рейтинг длины членов даст мне власть над всем миром. Я буду повелевать мафией с помощью сантиметров и миллиметров! Они будут льстить мне, просить у меня подправить цифру в рейтинге! А когда они сплотятся против меня - я сделаю это, дядюшка!
Он распалился и почти кричал, молочные тяжелые капли летели во все стороны из стакана, которым Фуута размахивал перед лицом Савады Иэмицу.
- Я ВЫЛОЖУ СПИСОК НА ФЕЙСБУКЕ! - крикнул Фуута и замолчал вдруг, оглядываясь.
Такая тишина повисла в темном прокуренном баре.
Только хищно и яростно поблескивали глаза посетителей.

URL

@темы: драббл, Цуна, Базиль, Фуута, Реборн, Иемицу, Мукуро

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

11.11.2014 в 20:27

драббл к арбузу, надеюсь, автор на меня не обидится за баловство
этот тред пока не читал, пойду наверстывать

- Опять, - мрачно сказал Занзас, когда дверь за Савадой закрылась. - Слушай, сколько можно? Не верю я.
Он отряхнул брюки, с отвращением посмотрел на кровавые разводы на ладонях, а потом закрыл глаза. Когда открыл - не было осколков на полу, не было крови, да и боль тоже исчезла.
Дверь приоткрылась, в образовавшуюся щель наполовину всунулся Савада:
- Что, опять не то?
Вид у него был немного смущенный, взгляд - виноватый.
Занзас налил себе выпить и сполз вниз по креслу, с наслаждением вытягивая ноги. Цуна просочился в кабинет целиком и сел на стол, подвинув ноутбук. Вздохнул, взъерошив волосы на затылке. Пистолет в его руке снова превратился в Леона, потом, подумав - в зеленый антистрессовый мячик. Цуна запустил его в стену.
- Что делать? - уныло спросил он. - Я не могу. Нет во мне этого. Злости.
Занзас пожал плечами, отхлебнул из стакана и тоже вздохнул. Сказал:
- Ну представь, что на моем месте сидит мудак какой-нибудь.
- Мудака на твоем месте я и так каждый день вижу, - рассеянно отмахнулся Савада, поболтал в воздухе ногами и замер. - Зачем вообще делать вид, что Вария впала в немилость?
- Тупой Савада, - с отвращением сказал Занзас. - За что ты мне.
"Тупой Савада" в исполнении Занзаса звучало почти как признание Цуны равным. Стадию "мусора" и "этого" они уже прошли, теперь Занзас называл его по фамилии. Цуна боялся представить, что будет дальше.
- И все-таки?
- Чтобы кое-кто слишком обрадовался и выдал себя, - медленно, почти по слогам, сказал Занзас, глядя ему в глаза.
Цуна провалился в огненный ад - аж взмок. С трудом сглотнул, а потом оглянулся в поискал Леона. Обиженный зеленый мячик сам прыгал на стену и отскакивал от нее.
- Ну может я вам лучше финансирование урежу? - безнадежно спросил Цуна. - Накажу... как это. Экономически.
Занзас показал ему средний палец и сказал:
- Пошел и начал сначала. Если не поверю в этот раз - въебу. И выебу.
Цуна неохотно сполз со стола.
- Все ты только обещаешь, - недовольно буркнул он, ткнул Занзаса коленом в нагло выставленное бедро и вышел.
Забытый зеленый мячик послушно поскакал вслед за ним.

URL

@темы: драббл, Цуна, Занзас

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

11.11.2014 в 15:31

Звонки от умерших. Хибари.
Прастити, оно само. Драбл на ключ.

Когда это случилось впервые, Хибари даже удивился. С этого номера ему еще не звонили.
- Ну? – спросил он в телефон. Из трубки послышалось шипение, покашливание и, кажется, даже чей-то смех. Хибари поморщился и, выждав несколько секунд, сбросил звонок.
Во второй раз Хибари трубку брать просто не стал, решив таким образом проучить нарушителя его спокойствия.
Трель следующего звонка раздалась ночью, спугнув прикорнувшего Хиберда.
- Повезло тебе, что я еще не спал, - пригрозил Хибари телефону, но на звонок ответил: – Руководитель дисциплинарного комитета Намомори слушает.
- Пш-ш… К-кея… - сказала трубка.
Хибари разозлился.
- Загрызу… - начал было он.
- Не получится, - четко ответил собеседник. – Я уже мертвый, муа-ха-ха.
- Что за чушь? – возразил Хибари и снова скинул звонок.
Что это значит «Не получится»?
Следующего звонка Хибари ждал сам.
- Эй, - сказал он нетерпеливо, ответив после первых же переливов гимна из динамика. – Скажи мне, где ты, чтобы я мог тебя убить.
- Я уже говорил, что не получится, - ответила трубка рассудительно. А потом добавила зловещим голосом: - Я звоню с того све-ета. Я при-изрр…
- Я тебя все равно найду, - не дослушал Хибари и снова отключился.

Обходя свои владения в целях полного контроля над территорией, Хибари редко сворачивал с привычного маршрута. Но сегодня какая-то непреодолимая сила влекла его в другую сторону. Ноги сами притащили его туда, где… Туда, куда он обычно не ходит, в общем.
Желая быть незаметным, Хибари отключил звук на мобильном и, ступая практически не слышно, крался вперед, укрываясь в тени деревьев, в сторону большого темного здания чужой школы. На улице смеркалось.
За трансформаторной будкой справа послышался шорох, и в тот же момент у Хибари завибрировал телефон. Он даже не удивился, увидев номер входящего.
Хибари весь подобрался и тише самого лучшего ниндзя в мире обошел будку, так и не ответив на звонок.
Заглянув за угол, Хибари обнаружил знакомую спину, обладатель которой гнусно хихикал:
- В этот раз я его точно напугаю, - шептал он в телефонную трубку. Хибари уловил идущие из нее мерные гудки и нажал «Принять вызов» в кармане.
- Муа-ха-ха, - сказал тут же человек перед ним, - у меня для тебя кое-что есть, Кея.
Хибари вздрогнул, а потом понял, что этот псих его даже не заметил... Похоже, он и правда был слишком увлечен, раз проявил такую беспечность – Хибари спокойно стоял в двух шагах от него.
- Эй, Кея? Ты тут? – кажется, тот чуть ли не подпрыгивал от предвкушения.
- Тут, - ответил он честно. – Я тебя нашел.
- Ой, - сказал Мукуро и повернулся, отключая вызов. Он расстроенно вздохнул, но сразу улыбнулся, качая головой: - А ведь это должно было стать просто разговором по телефону... Эх, как же с тобой сложно, Кея.
«Неправда», - мысленно не согласился Хибари. А потом все понял. Кажется, он сорвал обещанный сюрприз на Хеллоуин.

URL

@темы: драббл, Мукуро, Хибари

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

11.11.2014 в 15:29

Анон скетчил и наскетчил странное


URL

@темы: арт, Занзас

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

11.11.2014 в 13:42

Получить огромные счета за секс по телефону. Нана, Цуна.

- Это что? – бешено заорала Нана, врываясь в комнату к сыну.
При виде ее перекошенного лица, у Тсуны пронеслась перед глазами вся его никчемная жизнь. Он много раз дрался с сильнейшими убийцами мира мафии, но со столь опасным противником ему предстояло схлестнуться впервые.
Пока он соображал, что лучше: улететь через окно, или использовать прорыв точки нуля, ему в лицо уткнулся скомканный лист бумаги.

- Что это по-твоему?
- Похоже на телефонный счет, - резюмировал Тсуна после секундной паузы, опасливо косясь на разъяренную мать.
- Надо же, какой сообразительный у меня сын, - всплеснула руками Нана.
- Спасибо, - скромно потупился Тсуна и немного покраснел. Мама впервые похвалила его с тех пор как ушел папа.
Едва ощутимый, но очень обидный удар листком по лицу, привел его в чувства.
- На счет посмотри.
- Много, - осторожно согласился Тсуна, - Очень.
- Это счет за секс по телефону, - медленно, подбирая слова, процедила Нана сквозь зубы.
О, - смущенно отозвался Тсуна. – Не беспокойся, я все понимаю. Ты зрелая женщина, а папа так редко нас навещает…
Следующая оплеуха оказалась весьма болезненной. Тсуна взвизгнул, и отбежал на максимально безопасное расстояние, прикрывая стратегически важные места торшером.
- Уши оторву, - Нана перешла на ультразвук. – Будешь сидеть без карманных денег до конца жизни. Под домашним арестом они тебе не понадобятся…

***
Из-за стены спальни доносились приглушенные крики и грохот, которые битый час не давали Ламбо уснуть. Он свернулся под одеялом калачиком, и быстро набрал привычный номер – лучшее лекарство от бессонницы.
- Принцесса выслушает все твои пожелания, сладенький, - донесся из телефонной трубки женский бархатистый голос.
- Тетя, а ты точно принцесса? – на мгновение усомнился Ламбо. – В прошлый раз была фея.
- Самая настоящая, - заверил его голос.
- Ну ладно, - он вздохнул и закрыл глаза, - расскажи мне сказку про драконов.

URL

@темы: драббл, Цуна, Нана, Ламбо

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

11.11.2014 в 02:23

Спасибо за ключи.

Арбуз, ~900 слов. TYL, ER, R, высокие отношения,

членовредительство

особо сопереживающим, на всякий случай напомню про чудесную исцеляющую реборномагею)).


- Нет, - говорит Занзас, откидываясь на спинку кресла. – Это мое окончательное решение.
- Но почему? – Тсуне прекрасно известно, что Занзасу ничего не стоит выполнить его просьбу. Тот просто испытывает его терпение. В очередной раз.
- Без комментариев.
- Ты ведь понимаешь, что если сделка сорвется, это скажется на всей Вонголе? – Тсуна даже не надеется, что это сработает. За столько лет он не нашел ни одного рычага воздействия, способного повлиять на Занзаса.
- Думаю, это забота главы семьи, но никак не моя. – В темных глазах вспыхивают, и сразу же гаснут багровые искорки.
- Пожалуйста, мне нужна твоя помощь, - сразу же сдается Тсуна, чувствуя полное бессилие, - Это очень важно для семьи. Отыграешься на мне в другой раз.
- Можешь в этом не сомневаться, - ухмыляется Занзас. Его взгляд остается холодным и бесстрастным.

«Мстительный кусок дерьма».
Тсуна вот-вот взорвется. Нервы на пределе – у него слишком много проблем, чтобы терпеть выходки Варии. Особенно когда под угрозой благополучие всего клана.

- Просто исполни мою просьбу, - Тсуна чувствует, что стремительно теряет контроль над эмоциями.
- А если снова откажусь? – Занзас бросает на него насмешливый взгляд. – Что ты мне сделаешь?
- Думаешь, я не найду на тебя управу?
- Не сможешь. Я сплю с боссом Вонголы, - скалится Занзас, – А он - известное ссыкло и тряпка.
- Не противно? – Тсуна не знает, чего он сейчас хочет больше: пристрелить или выебать этого урода.
- Бизнес, ничего личного.

От злости перехватывает дыхание. Он молча наблюдает, как Занзас извлекает из недр письменного стола бутылку виски, и неспешно наполняет бокал, намекая что разговор окончен.
- Мог бы предложить мне выпить, - Тсуна пытается говорить спокойно, но ему это не удается.
- Мог бы, - соглашается Занзас, и прячет бутылку в стол.

Ярость обжигающими иглами впивается в мозг.

В кабинете только одно кресло: Тсуна всякий раз вынужден топтаться на пороге, неловко переминаясь с ноги на ногу, будто он никчемный проситель, а не босс. Здесь его никогда не угостят выпивкой, даже из вежливости, а на любую просьбу или предложение ответят отказом. В этом весь Занзас.

Неожиданный раскат грома взрывается совсем рядом, больно ударяя по барабанным перепонкам.
Со смуглых пальцев густым дождем срываются алые капли.

Издалека, будто пробиваясь через толстый слой ваты доносится голос:
- Неплохая попытка, - Занзас даже не вздрогнул. На лице все то же скучающее выражение. - Я почти испугался. – Как ни в чем не бывало, он тянется за новым бокалом, заливая кровью бумаги.
Тсуна недоуменно смотрит на пистолет в своей руке, не понимая, как он там оказался.

- Надеюсь, оно того стоило? Это был отменный виски.

Стеклянные осколки хрустят под подошвами, превращаясь в мелкую крошку. Тсуне требуется несколько секунд, чтобы обогнуть стол, вцепиться в небрежно повязанный галстук, и ударить Занзаса лицом об стол.
- Я только начал, - палец нетерпеливо ласкает курок. Он еле сдерживается. Соблазн раз и навсегда покончить с их разногласиями, а также избавиться от главной занозы в заднице, слишком велик.
- Решил поиграть в крутого? – внешне Занзас спокоен. Его ярость выдает только багровое пламя, бешено пляшущее в радужке глаз. Он будто не замечает черный провал дула пистолета, направленного прямо в лицо. – Ты еще не раз пожалеешь об этом. Я приложу для этого все усилия.
- Я жалею только о том, что до сих пор не пристрелил тебя.
Занзас глухо смеется. Кровь, обильно сочащаяся из мелких порезов и рассеченной брови, заливает лицо, превращая в устрашающую маску.
- Не сможешь. Для этого нужны яйца, которых у тебя нет.
- Ты правда хочешь проверить это на собственной шкуре?
- Стреляй, - неотрывно глядя ему в глаза, Занзас медленно ведет языком по черному металлу.
Видя, как умело губы обхватывают ствол пистолета, Тсуна вспоминает почему этот мудак все еще жив.
- Отсоси мне.
- Убери пистолет.
- Нет. – Теперь его очередь диктовать условия.

Занзас подчиняется – похоже, ему нравится новая игра.
Тсуна слишком взбешен, чтобы думать о партнере. Он бешено двигает бедрами засаживая как можно глубже, не обращая внимания на хрипы и спазмы: Занзас хорошо знает свое дело, как-нибудь справится. Дуло пистолета, упирающееся в лоб, служит дополнительной мотивацией.

Надолго его не хватает. Тсуна обильно кончает на лицо Занзаса, мешая кровь со спермой.

- Так быстро? – фыркает тот, вытирая губы.
- Вернемся к деловым вопросам, - холодно говорит Тсуна, игнорируя провокацию. – Завтра ты сделаешь все, что от тебя требуется.
- Нет.
- Это приказ. – Тсуне стоит большого труда не нажать на курок.
- То, что мы трахаемся еще не значит, что я стану прогибаться под твои запросы каждый раз, когда припечет. Пора бы это уже понять.
- Ты ходишь по острию ножа.
- Ходить по острию – моя работа.
- Думаешь, не выстрелю?
- Я в этом уверен. Даже если бы ты не был таким ссыклом, - насмешливо говорит Занзас, - что трудно представить. Без меня ты Варию не удержишь.
- Я уже не раз предупреждал, - в голосе Тсуны прорезается металл, – Ты слишком плохо меня знаешь.
- Ну так удиви меня.
- Уверен, что хочешь этого? – он упирает тяжелый ствол в пах Занзаса.
- Я скорее поверю, что ты мне голову отстрелишь, чем яйца, - хохочет Занзас.
- Твоя жопа останется целой. Большего мне и не нужно.
- Ну надо же, запросы растут прямо на глазах.
- У тебя есть ровно сутки на то, чтобы сделать все необходимое, - говорит Тсуна.
Прежде, чем Занзас успевает что-то ответить, снова раздается оглушительный выстрел.

Тсуна, не спеша, прячет пистолет в кобуру, затем нажимает кнопку тревоги, расположенную под крышкой стола.
Скорчившись, Занзас сползает на пол. У его ног растекается лужа крови.
- С-сука. Убью. – Уткнувшись лицом в ковер, он хрипло воет от боли.

- Сутки, - напоминает Тсуна, прежде чем выйти из кабинета. – Иначе следующий выстрел будет в голову.



всегда ваш не-лев-толстой

URL

@темы: драббл, Цуна, Занзас

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

09.11.2014 в 16:31

недавно сюда приносили шикарную Занечкину задницу) а у меня неожиданно Сквало нарисовался с тыльной стороны


URL

@темы: арт, Сквало

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

09.11.2014 в 03:33

голубика на дороге не валяется! это как сказать.

Сам виноват. Взлетел, запыхавшись, по лестнице, вытащил спрятанный за отошедшей планкой ключ, ввалился в чужую квартиру, не подумав, что чужая - и вот теперь можно пожинать плоды. Стоять, сдерживая дыхание, посреди комнаты, и смотреть, как в прислоненном к стене зеркале отражается то белое плечо, то коленка с пожелтевшим уже синяком, то облепившие затылок мокрые волосы - потемневшие от воды, но все равно непривычно светлые.
Сам виноват, думает Цуна, глядя, как сползают между острыми лопатками хлопья пены - вниз, к округлым, крепко сжатым половинкам ягодиц. Нужно было постучать, или крикнуть: «Гокудера, ты дома?», или хотя бы сказать: «Ой, ты моешься? Я на улице подожду!» - но не стоять, как столб, приклеившись глазами к ровному розовому члену, к завиткам волос внизу живота, к тому, как движется, намыливая бедро, мочалка - вверх, вниз, внутрь, взбивая холмики пены. Смотреть, как Гокудера трогает свои яички, как размазывает по стволу пену, стыдно и невозможно - но не смотреть не получается. И позабыть об этом не получится, Цуна понимает это, заранее смирившись с очередной катастрофой в своей никчемной жизни - и с тем, что ровные плечи, прилипшие к шее волосы, покрасневшие от воды следы ожогов под браслетами, белые следы пены в паху и на животе будут теперь наполнять его сны.
Когда шум воды стихает, Цуна находит в себе достаточно самообладания, чтобы шагнуть назад, к двери, и сделать вид, будто только что вбежал в дом.
- Ой, ты моешься? - выдохнул он, вытирая ладонью красное лицо. - Мне на улице подождать?
Он старательно отводит взгляд от обмотанного вокруг бедер полотенца и смотрит Гокудере прямо в глаза. Жаль, что тот отворачивается. Роется в сваленных на столе журналах и, не глядя, сует Цуне свежий номер «Удивительных Открытий».
- Ладно, я тогда на кухне почитаю, - сбегает Цуна, понимая, что еще немного - и он сделает какую-нибудь колоссальную глупость, но еще не зная - какую.
Гокудера появляется через минуту. Волосы у него все еще влажные, скулы - порозовевшие, а в прозрачных глазах - тревога и ожидание.
- Идем, Десятый? - говорит он, и Цуна идет к нему, и маленькая кухня кажется бесконечной, непреодолимой, как пустыня, но с каждым шагом идти становится легче.

URL

@темы: драббл, Цуна, Гокудера

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

08.11.2014 в 10:38

Зачёл вчера про жопу с иксами и... в общем, вот
Осторожно, 2 часа ночи, 15 минут фотошопа.


URL

@темы: арт, Занзас

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

29.10.2014 в 01:14

Аноны, у меня тут Бьянки/Хару без ключа.
Дон Каваллоне однажды сказал: «У всех есть маленькие слабости» - и Бьянки про себя с ним согласись.
Ее слабость была, действительно, маленькой – едва ли пятьдесят килограмм, сто шестьдесят четыре с половиной сантиметра ростом. Тоненькие пальцы и обгрызенные ногти, выцветшие веснушки на бледной коже.
Миура Хару стояла у колонны с бокалом шампанского и старалась соответствовать вечеру. Она накрасилась и надела маленькое черное платье с летящим подолом.
Бьянки – изящная, шикарная, дорого выглядящая Бьянки – смотрела на этот подол с такой нежностью, что проходивший рядом Гокудера ткнул ее локтем в бок.
«В чем дело?»
«Перестань, не на публику».
Короткий обмен взглядами, и Бьянки снова опустила глаза к блестящим туфлям Хару. Она помнила, что выше смотреть нельзя. На живот, обтянутый сатином, смотреть нельзя. В вырез декольте смотреть нельзя. В лицо смотреть нельзя ни при каких условиях.
Бьянки допила шампанское и вышла на балкон подышать. На балконе беседовали дон Вонгола и донна Джильо Неро, пришлось спуститься на этаж ниже.
Этажом ниже Хару терла покрасневшие щеки, пока соленые капли срывались с подбородка в еще не опустевший бокал.
Бьянки замерла на пороге.
-Девочка, что случилось?
-Ничего, - Хару всхлипнула, прикусила губу и опустила на перила побелевшие пальцы, - Все в порядке.
Бьянки дернулась и попыталась взять себя в руки.
-Сбежала, да?
-Вы тоже.
-Давай уже на ты, ради Бога.
-Д-давай, - Хару закашлялась и опрокинула бокал на пол. Через секунду Бьянки сжимала ее плечи.
-Тшш, все хорошо, у тебя все получится.
-Как?! Как, если на меня никто не смотрит, как…
-Я смотрю, - сказала Бьянки и прижалась губами к вздрагивающему плечу Хару, - Я постоянно смотрю, девочка, ты должна была заметить, ты… - Она прошептала что-то неразборчивое в темные пряди под ухом, положила руки на тонкую шею и повела ногтями к груди, - Пожалуйста, скажи, что ты заметила.
-Не скажу, - Выдохнула Хару и засмеялась легким усталым смехом.
Бьянки нагнула ее через перила и дернула за бедро к себе.
-Ну, как знаешь.
Она ничего больше не сказала, только огладила спину под черной тканью и горячо прикусила шею, мочку уха и плечо Хару. Бьянки перемешала их волосы и прихватила каштановый локон с громким выдохом, когда ее девочка извернулась и прильнула к ней губами, пахом, животом, грудью.
Бьянки дернула летящий подол так, что ткань треснула, а Хару оказалась под ней, на холодных камнях, и принялась рвать аккуратные кружева.
Она вела ладонью по гладкой коже, слизывала языком тени с белого тела и вставляла сразу три пальца, дула на кровавые отметины на плечах – и, конечно, оставляла новые.
Хару билась под ней, упиралась ладонями ей в грудь, но, в конце концов, сжала лодыжки за ее талией и долго выдохнула.
-Надо вставать.
Бьянки сделала вид, что не услышала и засмеялась, когда ее толкнули под ребра.
-Встаю-встаю.
-Ну?
-Еще пять минут.
Под балконом заговорили. и Бьянки спешно поднялась, одернув юбку.
-Жду в зале.
Хару с трудом села, посмотрела на нее блестящими темными глазами и кивнула, улыбнувшись:
-Жди.


URL

@темы: драббл, Хару, Бьянки

---

[Бартоломео. Но для тебя просто Барти]

Пишет Гость:

28.10.2014 в 11:44

а я принес гранат.
~1,5 к., на ключ "трезубец, пожалуйста, отодвинь немного".

— Давай не сегодня, — говорит Цуна. — Я очень устал, у меня завтра пары, нужно будет встать пораньше.
Ламбо стоит напротив, склонив голову набок, вертит в руках нож незнакомым движением, в его глазах, если присмотреться, можно уловить красноватый отсвет. Он отвечает:
— Нет.
И добавляет:
— Я хочу сегодня.
Цуна смотрит на постель, с зимним одеялом и пухлой подушкой, потом на свои боксеры в красный баскетбольный мяч — мама подарила на Рождество. Полчаса назад у него были большие планы на сегодняшнюю ночь — он собирался спать до тех пор, пока утренний будильник не прозвенит в четвертый раз. Цуна смотрит на Ламбо внимательно, с легкой укоризной, над этим взглядом он работал последние семь лет и всё еще работает, это взгляд «прошу тебя, вспомни, что у тебя есть совесть, а у меня личная жизнь», Цуна использует его к месту и без него.
Не то чтобы это помогает.
— Ну хорошо, — вздыхает он, когда Ламбо садится на его постель и подбрасывает нож на ладони, — давай сегодня.

— Ну, что дальше? — громко спрашивает Цуна, когда выходит на улицу.
Мимо проходит рыжий мальчишка лет четырнадцати, неловко задевая плечом, и только когда он оборачивается, Цуна замечает красноватую радужку и хищный прищур.
— В центр.
— Мукуро. Автобусы уже не ходят.
— Придумай что-нибудь, — мальчишка легкомысленно пожимает плечами и проходит мимо. Через десяток метров его походка тяжелеет; когда пропадает осанка, становится заметно, что она у него была.
Цуна ежится, плотнее заматывается в куртку и шарф и идет к ночному центру.
Редкие торопливые прохожие провожают его взглядами, и Цуне кажется, что он видит лицо Мукуро в десятках других лиц, но, может быть, ему действительно только кажется.
При всём безусловном многообразии своих оболочек, Мукуро не очень любит много работать и никогда не берет больше трех за один раз.

Когда Цуна наконец добирается до старого центра, прохожие исчезают полностью.
На капюшон куртки падает мелкий снег, холод пробирается под него и тут же сменяется жаром — Цуна ходит быстро, в последнее время ему нравятся пешие прогулки, и нравится разглядывать витрины улицы и раскрасневшихся девчонок.
Мукуро он находит на узком парапете давно не работающего фонтана. Он сидит на нем, как одно из каменных изваяний за его спиной, заснеженный, взъерошенный и в оранжевой шапке с помпонами. Мама Цуны подарила на Рождество. Еще она подарила желтые варежки Хибари и набор заколок Сквало — и все носят. Маме почему-то никто не мог отказать.
— Давно не виделись, — улыбается Цуна, подходя ближе. Мукуро поворачивает голову в его сторону, сперва медленно, как будто оживает от зимней спячки молодое языческое божество, а потом быстро растягивает губы в ответной улыбке и тут же становится озорным мальчишкой в смешной оранжевой шапке.
Цуна не может удержаться, протягивает руку, дергает его за помпон и садится рядом на холодный парапет.
— Что случилось? — спрашивает он.

Если у Мукуро что-нибудь и случается, то всегда Что-нибудь — это Цуна знает лучше других . Случается обычно Что-нибудь непременно сложное, срочное, Что-нибудь Такое, что никак не может дождаться утра, или вечера, или окончания пары, и нужно решить проблему сейчас же, иначе она занозой заберется под кожу и будет ныть там, тяжело и долго.
Под кожу Цуны, разумеется, у Мукуро же так или иначе всё будет хорошо.

— Мы с Франом ходили в кино, — говорит Мукуро после минутного молчания, и по его тону нельзя понять, хорошо это или плохо.
— И?
— И после этого он отказался лепить со мной снеговика. Сказал, это занятие для детей.
— Это несправедливо, — осторожно замечает Цуна, глядя на него искоса, чтобы оценить масштаб бедствия.
— Так быстро растет, — вздыхает Мукуро и снова замирает в одной позе. Он становится похож на печальное каменное изваяние, и Цуна не выдерживает, поднимается с парапета, присаживается перед ним на корточки и снова дергает за помпон.
— Хочешь, я слеплю его с тобой? — предлагает он тихо, сдерживая смех.
— А ты умеешь? — уточняет Мукуро с подозрением. Он достает руки из карманов, и Цуна после короткого острого взгляда берет его ладони в свои. Бережно снимает перчатки, разминает холодную кожу, греет дыханием и улыбается. Конечно, Цуна умеет лепить снеговиков, но даже если бы не умел, не постеснялся бы погуглить прямо сейчас, потому что когда у Мукуро всё хорошо — у окружающих всё хорошо тоже.
— Конечно, — говорит Цуна. — Почему бы и нет.
Снеговик выходит, как обычно всё у Цуны — кособоким и с головой вдвое больше всего остального.
— Он совсем перестал меня слушать. Проводит всё свободное время с Хром и больше не бежит ко мне с вопросами. И учить больше не просит.
В этой реальности он тебя об этом и не просил, думает Цуна, но благоразумно молчит, катая голову заново.
— Переходный возраст? — задумчиво спрашивает Мукуро. На парапет он забирается с ногами, а еще через минуту принимается расхаживать туда-сюда, с азартом выдвигая гипотезы.
— Всё может быть, — пыхтит Цуна, скидывая старую голову и утверждая новую. — Есть морковка?
Морковки нет, но в кармане Мукуро находится чупа-чупс.
Цуна удовлетворенно втыкает его ориентировочно посередине, леденцом наружу, и снеговик тут же приобретает задумчивое выражение лица и нос картошкой, вернее, конфетой.
— Там говорилось, что этот процесс должен сближать творцов. Ты уже чувствуешь себя ближе ко мне? — интересуется Мукуро.
— Конечно, — кивает Цуна. — Но в следующий раз ты примешь более посильное участие.
— Какой-то он получился кособокий.
Цуна приподнимает брови и тут же мстительно щурится.
Он набирает в ладонь полную пригоршню снега, сбивает его в плотный ком.
— Если не ошибаюсь, это тоже сближает.
Снежок летит прямиком в шапку Мукуро, и тот успевает увернуться только в последний момент.
— Это было подло, Цуна. Не думал, что ты на такое способен.
Мукуро выглядит оскорбленным ровно до того момента, как Цуна получает снегом в лицо и, прежде чем он успевает от него отплеваться, Мукуро добивает его контрольным в лоб.
После этого начинается война.
В войне участвуют — фонтан, каменные фигуры в центре, парапет и снеговик — из-за него Цуна контратакует, пытаясь определить, откуда ждать новый удар. Ничего нельзя знать наверняка, когда имеешь дело с иллюзионистом. Особенно когда этот иллюзионист — Мукуро.

У него всегда есть План — вот самое главное, что стоит знать о Мукуро, и если он приходит около полуночи в чужом теле и предлагает прогуляться на другой конец города, это точно не потому, что ему стало скучно и одиноко.
Вернее, не только поэтому, думает Цуна, когда коварно получает снежком по затылку, неловко оступается и заваливается набок вместо со снеговиком.
Несколько секунд он ничего не слышит и не видит, а потом чувствует прикосновение к волосам и открывает глаза. На Мукуро больше нет шапки, у него ясное, открытое лицо, и у Цуны от его взгляда всё внутри переворачивается, загорается — привязанностью, доверием, чем-то болезненным, горьким, семилетней выдержки.
— И даже когда мы играем в снежки, тебе нельзя доверять полностью, — шепотом говорит Цуна. Кожа на затылке горит, как будто туда прилетел не снежок, а небольшой сугроб.
— В этом вся суть.
Вся суть Мукуро — который легко перехватывает контроль над Ламбо, над десятком случайных прохожих и над самим Цуной.
Цуны ему для этого даже не нужно касаться трезубцем.
— Всё нормально? — спрашивает Мукуро, и в его голосе чудится тревога.
Цуна молча кивает, сглатывает горький комок, словно его и не было.
Мукуро выглядит задумчивым, и только несколько секунд спустя Цуна понимает, что они упустили момент, когда можно было отодвинуться друг от друга, не затягивая неловкую паузу.
— Всё в порядке, правда, — говорит он тихо. Ловит ладонь Мукуро своей — всё еще без перчаток, хотя давно уже стоило бы надеть — и крепко сжимает.
Момент, когда Мукуро над ним наклоняется, Цуна упускает тоже, он всё еще приходит в себя, потому холодные губы на скуле чувствует почти неожиданно. Мукуро смотрит прямо ему в глаза, и можно уловить красноватый отсвет, если присмотреться, но Цуна не хочет смотреть. Мукуро выдыхает облачко пара и улыбается так, как будто нет для него ничего естественнее.
Цуна сдается, зарывается ладонью в его лохматый затылок, притягивает ближе, целует осторожно, он ждет реакцию, потому что с Мукуро никогда не знаешь ее заранее.
— Здесь холодно, — тихо говорит Мукуро. — К черту снеговика. Пойдем куда-нибудь.
— Пойдем, — соглашается Цуна и слышит свой голос сквозь бешеный грохот в ушах. Им стоит встречаться почаще, чтобы не было каждый раз — вот так, чтобы можно было привыкнуть к улыбке, глазам, биению сердца, которое страшно колотится о ребра. Цуна поднимается на ноги, всё еще крепко сжимая его ладонь в своей, и не может удержаться, тянется вперед, целует теперь по-настоящему, так напористо, что самому неловко от своих желаний, но Мукуро отвечает ему тем же. У него податливый рот, короткая куртка, которую удобно задирать, поглаживая спину, и это хорошо, так хорошо, что можно никуда не идти, просто прижать его к парапету, вылизать тонкую кожу на шее, но Мукуро уклоняется, смотрит так хитро, как будто читает мысли, и кивает в сторону одного из соседних домов.
Просто Мукуро — это Мукуро. К нему невозможно привыкнуть.
Цуна и не пытается.

Они вваливаются в комнату торопливо, Мукуро стаскивает с себя нелепую короткую куртку; Цуна не помогает, он забирается ладонями под его рубашку, удивляется мимоходом — как же в этот раз обошлось без блядских сапог; потом вспоминает про Франа. Ну конечно, Мукуро не мог прийти в дизайнерском пальто и сапогах, в-кино-же-дети, при детях нужно выглядеть чуть более благопристойно.
— Трезубец, пожалуйста, отодвинь немного, он меня нервирует, — говорит Цуна, чувствуя легкое касание к плечу.
— Это не трезубец, — шепчет Мукуро предвкушающим тоном. — Спальня — там.
И Цуна не спрашивает, чей это дом, он идет, куда сказано, зачарованный.
Как и всегда.

И уже много после, когда они оба приходят в себя, Цуна формулирует вопрос.
— Кстати, — замечает он, — что вы с Франом смотрели вообще?
— Ледяное сердце, — бубнит Мукуро в подушку, явно еще не до конца очнувшись.
Он вялый, сонный, измотанный, трезубец лежит поперек кровати, мешая лечь поудобнее, и все кажется приятным и привычным. А еще у Мукуро всегда есть План — на утро, на вечер, на следующую пару, иногда это пугают, но иногда, вот как сейчас, это безумно хорошо.
— Боюсь представить, что с тобой будет после Короля Льва, — смеется Цуна и заслуженно получает подушкой по голове.


URL

@темы: Цуна, мини, Мукуро